Некоторое время они молча наблюдали за пациентом, который выглядел, как жертва маньяка — потрошителя.
Печень, селезенка, почки и все остальные органы, удерживаемые только сетью кровеносных сосудов, плавали в растворе совершенно самостоятельно.
— Ну, Гейтс, — заговорил один из наблюдающих, — что вы думаете по поводу этого… э… «Браена Клэнси»? — Прочитал он на табличке.
— Тяжелый случай, сэр. Трехмесячное введение токсикорефлектативных веществ, превратили этого пациента в живой труп. Не умер он только благодаря ранее вживленному нейроканалу асомеры.
— Опять клиент подпольный кабинета? — Поинтересовался доктор Лаваль, а это был именно он.
— Нет, сэр. На этот раз все законно. Военная программа «Хамелеон».
— Он военнослужащий?
— Бывший. Нам удалось найти его медицинскую карту в банке Военно-Медицинского Управления. Он был уволен из спецподразделения «Барракуда», как не прошедший медкомиссию. Получил полное пенсионное содержание, но…
— Проблемы с криминальной полицией?
— Да, сэр…
— Это не наше дело, Гейтс. Его родственник заплатил за лечение и мы будем его лечить. А полиции платят за его поимку, вот пусть она его и ловит. Будет совсем скверно, если мы начнем помогать полиции ловить преступников, а она нам лечить наших пациентов.
— Совершенно с вами согласен, сэр… — Поддержал начальника Гейтс.
— Итак, каковы его шансы?
— Шансы у него есть, но для этого необходимо, во-первых, удалить имплантированный нейроканал, а во-вторых, восстановить печень. У него поражение тридцати восьми процентов, без возможности регенерации. Можно, я полагаю, сделать восстановительное самозамещение…
— Это исключено, у его родственников нет таких денег. Проведем обычную подшивку из тканей свиньи Штейнера, а потом отправьте его на психокоррекцию. Это все, что мы можем для него сделать.
Спустя три недели, после этого разговора, Браен Клэнси, в сопровождении санитара, вошел в просторный кабинет, выходящий окнами на залитую светом зеленую лужайку.
— Присаживайтесь, мистер Клэнси. — Предложил вышедший ему навстречу человек. — А вы можете идти. — Сказал он санитару.
Браен сел в предложенное кресло и тупо уставился в стену перед собой. Хозяин кабинета занял кресло напротив пациента и с минуту наблюдал его состояние.
— Моя фамилия Буре, мистер Клэнси, я ваш психотерапевт… Доктор Гейтс сказал мне, что у вас проблемы психического плана. Вы сами признаете это?
Браен с трудом оторвал взгляд от стены и перевел его на говорящего.
— Если доктор сказал, наверное, так оно и есть… — Проговорил он с совершенно безжизненной интонацией.
— Как чувствуете себя, мистер Клэнси, ничего не болит, ведь вам провели несколько операций?
— Благодарю вас… Как будто, ничего не болит…
— Хорошо… А как насчет наркотиков. Нет ли у вас желание принять какие нибудь препараты?
— Нет, доктор… У меня нет никаких желаний…
— Это, конечно, не очень хорошо, мистер Клэнси, но я думаю, что сумею вам помочь. Пожалуйста, пересядьте вот в это кресло, за ширму и мы начнем первый сеанс…
Бутылочного цвета «менуэт-альфа», уже ожидал Браена возле ворот клиники. Шофер в форменной фуражке, скучал облокотясь на капот машины, но сразу пошел навстречу молодому человеку едва тот показался из ворот.
— Вы мистер Клэнси?
— Да, это я…
— Меня послал ваш дядя и приказал, чтобы я доставил вас прямо к нему.
— К нему домой? — Уточнил Браен.
— Нет, в контору…
— В контору так в контору. — Смиренно произнес пассажир и устроился на широком заднем сидении автомобиля.
Мотор «менуэта» тихонько заворчал и, внешне неуклюжий автомобиль, начал свой стремительный разбег.
Серпантин шоссейных развязок полетел навстречу мчащейся машине, ярус сменялся за ярусом и с непривычки, от такой бешенной гонки, кружилась голова.
— Вам плохо, сэр? — Спросил шофер, посмотрев в зеркало заднего вида. — Я могу перейти со скоростного яруса на прогулочный…
— Нет-нет, не нужно. Мне уже лучше. Долго нам еще ехать?
— Минут двадцать, сэр…
Через двадцать минут машина остановилась перед, достаточно старым для Пиканерры, зданием, в котором находилась контора Роджера Самуэля Клэнси, дяди Браена Клэнси по материнской линии.
Дядя Роджер управлял своей, единственной теперь, фабрикой промышленно-трикотажных изделий. Знавал он времена и получше, когда был хозяином пяти предприятий, но затяжной послевоенный кризис лишил его большей части собственности и о былой финансовой независимости напоминало только большое здание конторы, построенное в районе, некогда считавшимся самым престижным в городе.
Теперь для конторы хватало нескольких больших комнат на втором этаже, а остальные помещения сдавались в аренду.
— Браен, сынок!.. Как я рад видеть тебя живым и здоровым!.. — Дядя Роджер вышел из-за своего стола и подойдя к племяннику крепко его обнял. — Ой, извини брат, что не угадал с размером одежды. Не думал, что ты так исхудал…
Браен посмотрел в небольшое зеркало на стене кабинета и обнаружил, что одежда действительно сидит на нем несколько мешковато.
— Как дела на фабрике, дядя Роджер? — Чтобы хоть что-то сказать, спросил Браен.
— Не так чтобы очень хорошо, сынок, но и не бедствуем. За прошедший год не уволили ни одного рабочего. А у конкурентов закрылось две фабрики…
— Я… хочу поблагодарить вас дядя… за то, что вы второй раз вытащили меня… Наверное, не стоило…
— Ну, это уж нет… Пока я жив и располагаю какими-то средствами, я не брошу тебя. Я обещал Кэти, на ее смертном одре, что позабочусь о тебе.
Она для меня была не только сестрой, но и матерью, поскольку отец воспитывал нас один. На ней было все хозяйство и я со своими плохими отметками по математике… — Дядя Роджер тяжело вздохнул. — Смерть твоего отца сильно подкосила ее. Она его безумно любила, а я этого брака не одобрял. Кэти хотела, чтобы ты стал военным, как отец. Поэтому я и отдал тебя в кадеты… Тогда я не думал, что ты пострадаешь в этой мясорубке и до сих пор считаю себя виноватым.
— Во сколько же обошлось мое теперешнее лечение? — Задал вопрос Браен.
— Учитывая престиж клиники Лаваля и то, что меня заменили, чуть ли не наполовину…
— Я не хочу говорить с тобой на эту тему, Браен. — Перебил его дядя, подняв руку в останавливающем жесте. — К тому же доктор Лаваль гарантировал мне, что ты не вернешься к наркотикам…
— Это так, но я, пожалуй, не смогу тебе вернуть этих денег до самой смерти. Даже пенсию я получить не могу, поскольку меня ищет полиция. Я не знаю, кто там кого убил в этой драке и совсем ничего не могу вспомнить.