Рэй поднял руку и стал водить пальцем по прутьям разделяющей их решетки.
– Давай сменим тему.
Митч согласно кивнул. Они так о многом могли бы поговорить, но все это было в прошлом. Общим у них сейчас было только прошлое, и лучше всего не тревожить его здесь.
– В одном из писем ты упоминал бывшего своего сокамерника, который стал частным детективом в Мемфисе.
– Эдди Ломакс. Он девять лет проработал полицейским в Мемфисе, а потом его посадили за изнасилование.
– Изнасилование?
– Ну. Ему здесь пришлось нелегко. Тут не очень-то жалуют насильников, а копов просто ненавидят. Его почти забили до смерти, когда я за него вступился. Он вышел почти три года назад. Мы переписываемся. В основном он копает информацию для тех, кто хочет развестись.
– В телефонной книге есть его номер?
– 969-3838. Зачем он тебе?
– У меня есть знакомый, тоже юрист, у него пошаливает жена, а он никак не может поймать ее. Этот Ломакс хороший детектив?
– Сам он говорит, что очень хороший. Он неплохо зарабатывает.
– И я могу доверять ему?
– Смеешься. Скажи ему, что ты мой брат, и он за тебя перегрызет глотку. Он поможет мне выбраться отсюда, только пока еще он сам этого не знает. Можешь дать ему это понять.
– Ты бы лучше помолчал об этом. За спиной Митча прошел охранник.
– Три минуты, – услышал Митч его голос.
– Что мне прислать тебе? – спросил брата Митч.
– Я бы попросил тебя об одолжении, если ты не против.
– Что угодно.
– Сходи в книжный магазин и посмотри там кассеты. “Как выучить греческий за двадцать четыре часа”. И еще неплохо было бы купить греческо-английский словарь.
– Вышлю на следующей неделе.
– А если еще и итальянский?
– Без проблем.
– Я пока не решил, куда мне отправиться – на Сицилию или в Грецию. Прямо на две части разрываюсь. Советовался с тюремным начальником, но ничего путного не услышал. Уже подумывал о том, чтобы побеседовать с охраной. А ты что думаешь?
Митч хмыкнул и покачал головой.
– Почему бы тебе не поехать в Австралию?
– Великолепная идея. Пришли мне записи на австралийском и словарик.
Они оба рассмеялись, а потом смотрели друг на друга в молчании, ожидая, что охранник рявкнет им, что время свидания истекло. Митч не сводил глаз со шрама на лбу брата и думал о его бесчисленных драках и схватках, которые неизбежно когда-нибудь должны были закончиться смертью. Рэй называл это самозащитой. Митч годами собирался объяснить Рэю, насколько вес это бессмысленно, но сейчас вся его злость прошла. Единственное, чего ему хотелось в этот момент, – обнять брата, привезти его домой и помочь найти работу.
– Не надо меня жалеть, – сказал Рэй.
– Эбби хочет написать тебе.
– Неплохо бы. Я едва помню ее – маленькую девчонку из Дэйнсборо, которая все бегала вокруг банка на Мэйн-стрит, где работал ее отец. Скажи ей, чтобы она прислала мне свое фото. И фотографию вашего дома. Никто еще из Макдиров не становился собственником.
– Мне пора идти.
– Я хочу тебя попросить, Митч. По-моему, тебе стоит разыскать маму, просто увериться, что она еще жива. Это было бы здорово, если бы ты нашел ее сейчас, когда ты уже закончил университет.
– Я сам подумывал об этом.
– Подумай еще раз, договорились?
– Будь уверен. Я отыщу ее через месяц или около того.
Де Вашер затянулся “Руатаном” и с шумом выпустил струю дыма в сторону кондиционера.
– Мы нашли Рэя Макдира, – с гордостью заявил он.
– Где? – спросил Олли.
Марка дорогих сигар.
– В нашем штате, в тюрьме “Браши Маунтин”. Осужден за убийство второй степени в Нэшвилле восемь лет назад, на пятнадцатилетний срок без права на амнистию. Полное имя – Раймонд Макдир. Тридцать один год. Семьи нет. Три года в армии, уволен за дискредитирующее поведение. Сущий неудачник.
– Как вы его обнаружили?
– Вчера к нему на свидание приезжал его родной брат. Ну, а мы последовали за ним. Двадцатичетырехчасовое наблюдение, ты же помнишь.
– Обвинительный акт по его делу хранится в свободном доступе, у вас была возможность найти его гораздо раньше.
– Мы и нашли бы раньше, если бы это было так важно. А это не важно. Мы справляемся со своей работой.
– Пятнадцать лет, а? Кого же он убил?
– Обычная история. Несколько пьяных в баре дерутся из-за женщины. И без всякого оружия. Полиция и акт медицинской экспертизы утверждают, что он дважды ударил свою жертву кулаком и пробил череп.
– А что за дискредитирующее поведение?
– Грубейшее нарушение субординации. Плюс нападение на офицера. Не знаю, как он избежал военного трибунала. Характер, по-видимому, не из легких.
– Ты прав, это неважно. Что еще вы узнали?
– Не очень много. Мы поставили дом на прослушивание, так? Он ни словом не обмолвился своей жене о Таррансе. Фактически мы слушаем парня круглые сутки, Тарранса он не упоминал ни разу.
Олли улыбнулся, одобрительно покачивая головой. Он гордился Макдиром. Какой юрист!
– А секс?
– Все, что мы делаем, – это слушаем, Олли. Но слушаем мы внимательно, и я не думаю, что за две недели они хоть раз занимались этим. Конечно, он проводит по шестнадцать часов в конторе, пробиваясь через рутину, в которую вы окунаете каждого своего новобранца-трудоголика. Сдается мне, что она начинает от этого уставать. Видимо, синдром жены неофита. В его отсутствие она часто звонит матери, он об этом не знает. Жалуется на то, что он начинает меняться и все прочее. Опасается, что он загнется от такой работы. Вот все, что мы слышим. У нас нет никаких снимков, Олли, мне очень жаль, поскольку я знаю, как ты их любишь. При первом удобном случае мы тебе их предоставим.
Ламберт сидел, уставившись в стену, и молчал.