Показатели совместимости с машиной резко пошли вниз, однако контроль над истребителем не был потерян и бригадир Моран, борясь с болью, продолжил вести группу домой.
Мимо океанскими волнами прокатывались пришедшие в движение транспорты с десантом. Казалось, им нет конца, и это напоминало миграцию рыбного косяка.
– Бригадир Моран? – раздался голос командующего.
– Слушаю, сэр.
– Это было великолепно.
– Мы старались, сэр.
Прорвавшиеся в атмосферу Куггеля подразделения противника встретила Воздушная Армия барона Хеддинга. Его «кронфоссеры» и «динго» были выкрашены в черные и желтые цвета, а потому напоминали ядовитых гадов, готовых напасть даже на самую крупную добычу.
Вновь брошенные вперед штатные эскадрильи имперских «дудхаймов» не успевали за местными асами и те легко прорывались к беззащитным и неповоротливым транспортам, вбивая в их борта неуправляемые снаряды и цепляя донные мины, которые прошибали корпуса направленными взрывами.
Несмотря на преодоление рубежа орбитальных бастионов, десант имперских сил нес потери. Однако количество наступавших было таким огромным, что, несмотря на умелые действия Воздушной Армии, живая сила и бронетанковые подразделения имперцев готовились высадиться на планету.
– Я 27-й, атакую «курятник»! Кто со мной?
– Я – 24-й!
– С вами 32-й!
Три ядовито раскрашенных «кронфоссера», выполнив переворот, провалились на пять тысяч метров и, отпугнув увязавшиеся за ними «дудхаймы» залпами из автоматических пушек, вплотную подобрались к прикрепленным к подвескам роботам «фуэте». На земле это были настоящие боевые платформы, несшие на себе по сорок тонн одних только вооружений и боекомплекта. Здесь же, на подвесках специального транспорта, такого огромного, что с ним ничего не могли поделать даже двухступенчатые зенитные ракеты, «фуэте» были уязвимы и больше напоминали уродливых цыплят с длинными ногами.
Пилот 27-го навел прицел на коленное сочленение одного из роботов и дал залп четырьмя неуправляемыми ракетами. Сильный взрыв оторвал роботу ногу, и она полетела вниз, сделав бронированную машину небоеспособной. 24-й и 32-й тоже отстрелялись неплохо, однако им повезло меньше и их мишени остались с ногами Через мгновение на дерзкую троицу навалилось два десятка имперских «дудхаймов», и пилотам Воздушной Армии пришлось ретироваться. Хотя имперские пилоты-клоны и были слегка туповаты, при численном преимуществе они умели не промахиваться.
Соединившись с небольшой группой своих, «кронфоссеры» барона Хеддинга атаковали еще один «курятник», но затем по общему приказу имперцы начали десантировать роботов.
Это больше напоминало массовое самоубийство бескрылых птиц. Растопырив ноги, они отрывались от транспортов и, управляемые небольшими стабилизаторами и рулевым парашютом, неслись навстречу земле. Толстые колодки тормозных двигателей на ногах до поры молчали, поскольку им предстояло включиться на последнем километре.
Десятки, сотни и вскоре уже тысячи «фуэте» медленно выруливали в заданные точки материка, чтобы при посадке не посыпаться на головы друг другу.
«Кронфоссеры» еще пытались помешать им, однако теперь «фуэте» были не так беззащитны и могли распоряжаться пулеметами и автоматическими пушками.
Несколько «кронфоссеров» были протаранены падающими машинами прямо в воздухе и еще несколько получили повреждение от их пушек. После этого подразделения Воздушной Армии вернулись на свои скоростные авианосцы, чтобы поскорее раствориться в космосе.
Битва за небо Куггеля была проиграна, и следовало готовиться к новым боям.
Одну спокойную ночь Герберт Апач провел на небольшом перевалочном пункте для легкораненых, где его не били, давали полезные таблетки и кормили ужином. А когда замечали на его поясе «засушенные головы», как называли знаки отличия, снятые с убитых врагов, то давали еще больше таблеток и почитали за честь дотронуться до Гэри, чтобы зарядиться от него воинской удачей.
Наутро автопоезд из трех длинных кунгов, заполненных полутора сотнями раненых, шестью охранниками и девятью медицинскими работниками, взял курс на север, к упрятанным в горах убежищам, специально подготовленным на случай захвата Куггеля. В том, что захват близок, никто уже не сомневался. Говорили, будто 18-й Гвардейский легион состоит из ста тысяч кораблей и ждет только хорошей погоды на материке, чтобы высадить свои несметные полчища.
Гэри не знал, чему верить, и поскольку еще слабо разбирался в местной обстановке, предпочел радоваться тем улучшениям в своей жизни, которые уже произошли.
Помимо хорошей еды и чистого белья к улучшениям относилась и майор медицинской службы Навински. Это была блондинка лет двадцати пяти, стройная, с синими проникновенными глазами и чуть припухлыми губками. Она выглядела стопроцентной секси и числилась самым главным офицером во всем автопоезде, поэтому именно к ней все обращались с возникавшими проблемами.
Навязчивого внимания со стороны пациентов и охраны доктор Навински не замечала, без сомнения давно к этому привыкнув. Не замечала она и улыбок Гэри Апача, который при ее приближении старался принять такую позу на своей койке, чтобы были видны пришпиленные к поясу героические трофеи.
– Как вы себя чувствуете, рядовой Апач? – спрашивала она своим мелодичным голосом, дотрагиваясь до его руки и участливо склоняя голову.
– Хорошо, мэм. Большое спасибо, мэм! Вы знаете… – Гэри собирался задать какой-нибудь дурацкий вопрос, но майор Навински уже обращалась к следующему пациенту со столь же участливой интонацией:
– Как вы себя чувствуете, капрал Дворжек?
Гэри только вздыхал. У него были и другие причины для беспокойства: несколько раз у него спрашивали, в порядке ли его имплантанты и дублирующие пары. Поначалу Гэри только отрицательно вертел головой, не понимая, о чем идет речь, и только позже стал примечать жалобы других пострадавших:
– Я чувствую жжение в локте, мэм, может, это шарнирный дублер окислился?
– Не выдумывайте, материалы шарниров не окисляются.
– Тогда проверьте зрительный имплантант, сегодня утром в правом глазу у меня были помехи и пропадал цвет!
После подобных жалоб пациентов обследовали разными сложными приборами, которые подсоединяли с помощью разъемов. Почти у всех они располагались в основании черепа и только у некоторых, не особенно развитых, проверка производилась с помощью датчиков, наклеиваемых прямо на кожу.
В условиях такого всеобщего усовершенствования Гэри Апач в конце концов начал чувствовать себя неполноценным. С другой стороны, он с детства боялся крови и не представлял, как это в него, живого человека, вдруг зашили бы какие-то телефоны или инфракрасные передатчики.
С краткими остановками на дозаправку автопоезд продолжал двигаться. После полдника, состоявшего из фруктового желе и мятных галет, Гэри самостоятельно сходил в туалет, где чуть не упал, когда кунг подскочил на небольшой кочке.