— Спасибо, — Фрэнк с благодарностью принял подарок, который был похож на что угодно, но только не на помазок.
Прикрывая отвалившиеся обои, на стене висел коврик. Он был маловат и не закрывал всего срама. Сюжет Афродиты, выходившей из морской пены, был Фрэнку знаком. Он старался не смотреть на картину, опасаясь, что мадам Консератос начнет длинную лекцию о происхождении коврика, но вдова, закончив с обстановкой комнаты, предложила ознакомиться с «удобствами». Жилец охотно согласился, тем более что за завтраком он выпил два стакана чая.
— Вот здесь у нас будет туалет, — предположила мадам Консератос и щедрым движением распахнула небольшую дверь.
Щелкнул выключатель, и Фрэнк обнаружил нечто монументальное и высокохудожественное. Это был первый бронзовый унитаз, который ему приходилось видеть. Как и полагалось памятнику, он был зеленым от времени, и только части, соприкасавшиеся с человеческим телом, а также внутренняя рабочая поверхность унитаза сверкали всеми оттенками золота.
— Бронза… — уважительно произнес Фрэнк после молчаливого минутного любования.
— Королевская бронза, — с горделивой ноткой в голосе добавила мадам Консератос.
— Королевская?
— Мой покойный муж снял этот унитаз с яхты генерала Роддестера, наместника императора Нового Востока в сырьевом районе WET-134. А самому генералу Роддестеру яхта была подарена принцем Рахимом.
— И в конце концов она оказалась у вашего мужа?
— Да, — кивнула вдова.
— Что же он с ней сделал, с этой яхтой?..
— То же, что и с другими судами, — он ее разрушил, — сообщила вдова.
— А как же генерал?
— К тому времени генерал был уже мертв.
— Понимаю, — уважительно кивнул Фрэнк. — А кем был ваш муж, мадам Консератос, пиратом?
— Нет, у него была небольшая компания по переработке металлического лома. Знаете, в сданных на металлолом судах всегда находились какие-то полезные вещи. Вот и этот унитаз тоже… Вы знаете, как им пользоваться?
— Да, мне приходилось, — заверил хозяйку Фрэнк.
— Вы не подумайте, будто я считаю вас дикарем, мистер Кертис, — виновато улыбнулась мадам Консератос. — Просто мой предыдущий жилец…
— Мистер Страумб?..
— Да, мистер Страумб, — кивнула вдова. — У вас хорошая память на имена, мистер Кертис.
— Спасибо.
— Так вот мистер Страумб иногда не мог попасть в унитаз и поливал всю стену.
— Он что же, делал это специально?
— Не думаю. Должно быть, он страдал каким-то экзотическим недугом.
— Пожалуй, что так, — согласился Фрэнк. — Но смею вас заверить, что у меня никакого экзотического недуга нет… А как объяснял свое поведение сам мистер Страумб?
— Он смеялся и говорил, что это его «королевский росчерк»…
— На стене?
— Да. Он говорил, что иногда позволяет себе «размашистый королевский росчерк»
— Понятно. Ну хорошо, мадам, я все понял. Разрешите? — с этими словами Фрэнк оттеснил хозяйку от двери туалета и заперся изнутри.
Вдова тактично удалилась на кухню, но едва только Фрэнк покинул туалет и вернулся в свою комнату, мадам Консератос тут же прокралась к унитазу. Она включила свет и внимательно исследовала стену. Стена была абсолютно сухой. Вдова облегченно вздохнула, выключила свет и ушла к себе.
Настороженно глядя в прозрачную воду, Мэнсон приблизился к реке и, зачерпнув ладонью воды, плеснул на свой горящий бок. Прохладная вода принесла минутное облегчение, но потом бок загорелся с новой силой.
Пять минут назад Джеф Мэнсон был атакован летучими ящерицами. Он успел прыгнуть в кусты, но все же один из гадов успел вцепиться в одежду лейтенанта. От испуга Джеф прихлопнул ящерицу, чего ему делать не следовало, поскольку все ее ядовитые шипы дружно вонзились в его бок. Ощущение было такое, будто на тело плеснули кипятком.
Осторожно дотронувшись до бока, Мэнсон с ужасом подумал о том, что было бы, не сумей он вовремя прыгнуть в кусты.
«Наверное, эти твари сожрали бы меня…»
Джеф снова зачерпнул воды и плеснул на обожженное место.
На самом дне реки чернело большое бревно. Не обращая на него внимания, Джеф осмотрелся. В этом сумасшедшем лесу нужно было ожидать нападения в любую минуту.
Где-то далеко послышался всплеск прыгнувшей рыбины, а в пятидесяти метрах на толстой ветке шуршала листвой огромная змея. Мэнсон немного адаптировался к агрессивной среде джунглей и уже научился видеть опасности до того, как на него совершалось нападение.
Возле воды было прохладнее, чем в лесу, и на Джефа накатила сонливость.
«Эх, лечь бы на травочке возле воды да как следует выспаться… — подумал он. А потом проснешься и скажешь: едрена вошь, и это все, что от меня осталось?»
Черное бревно немного приблизилось к поверхности и теперь слегка вибрировало от набегавших потоков воды.
«Ну что же, пора идти», — решил Мэнсон. По его расчетам, на следующий день к обеду он должен был выйти к военной базе. Что делать дальше, он еще не знал и надеялся придумать по ходу действия.
Едва Джеф поднялся на ноги, как в трех метрах от берега разверзлась вода и из глубины, словно выпущенный из пращи камень, вылетел большой речной хищник. Уже в полете он распахнул свою пасть, усеянную сотнями заостренных крючьев.
Волна ужаса ударила в сознание Мэнсона и вызвала слабый всплеск обреченности: «Ну все…» Однако следом за этим безвольным согласием яркая вспышка изменила течение времени, и Мэнсон увидел медленно летящего по воздуху зверя. Его мощный хвост разрезал воду, словно киль парусной яхты, а черное лоснящееся тело блестело на солнце, как полированное дерево.
Лейтенант отпрыгнул в сторону, и живая торпеда, щелкнув челюстями, грузно шлепнулась на берег. И в тот же момент страшный удар кулака пробил жаберные щели, и сильные пальцы сомкнулись на главной артерии. Один рывок — и речное чудовище забилось в агонии, выпуская галлоны пузырящейся крови…
Спустя какое-то время Мэнсон пришел в себя и удивленно огляделся.
В нескольких метрах от него суетились десятки разномастных птиц, которые быстро разделывали тушу неизвестного животного. Они толкались, ссорились, успевали хватать новые куски и снова ссорились, будто им было мало огромной туши.
Внезапно исклеванное тело пошевелилось и начало медленно сползать в воду. Птицы возмущенно загомонили и стали летать над самой водой, пытаясь отогнать ненужных конкурентов, но сила была не на их стороне, и вскоре туша скрылась под водой, где ею занялись речные обитатели.
Птицы продолжали кричать и кружиться над местом исчезновения добычи, а Мэнсон смотрел на их суету и все еще ничего не понимал. Его одежда была залита кровью, во рту он чувствовал странный привкус, а в желудке приятную тяжесть.