– Планы? – Адольф задумался.

Можно было сесть на вертолет и поохотиться в песках на карбасов или настроиться на один из электронных театров и посмотреть пьесу с режиме «эффект присутствия».

Теперь Адольф мог делать что угодно. Тех денег, что он стащил из казны Трезубца, хватило бы на многое, но... как-то ничего не хотелось. Что-то давило на Адольфа Кочму и наводило на него меланхолическую грусть.

Быть может, совесть?

Едва ли. Адольф забыл о ней, когда в качестве руководителя пошел со своим народом до самого конца. И когда конец наступил, народ остался, а Кочма сбежал на Арафат, планету равнодушного спокойствия и бесстыдной терпимости.

Здесь прятались многие «бывшие», страдая от скуки и грустя о прошлых временах. Их дворцы занимали половину оазисов в целом полушарии Арафата, но между собой они не общались. Каждый справедливо полагал, что только он совершил ошибку, а остальные – преднамеренное преступление.

– Иди, оставь меня одного и кликни Тараса – я уже есть хочу.

– Есть, сэр, – поклонился Дуда и вышел.

Ему на смену тут же влетел румяный и разгоряченный, как только что выпрыгнувший из печи пирожок, повар Тарас:

– Ваше превосходительство! Стынет же все!

– Так что же не звал?

– Дык думал – государственные дела... – развел руками повар.

– Правильно думал, – согласился Адольф. Ему нравилось, что некоторые из его людей полагали, будто он еще находится на посту главы Трезубца, – Все правильно, Тарас. Где накрыл?

– Дык в розовой столовой. Или прикажете в янтарной?

– Сойдет и в розовой. Кстати, Тарас, ты не скучаешь по родине?

Повар вздохнул, и по его лицу пробежала тень.

– Скучаю или нет, ваше превосходительство, а работать надо. У меня внуки, а у их родителей работы совсем нет. Безработица, будь она неладна...

Решив, что сказан лишнего, Тарас испуганно прикрыл ладонью рот.

– Ничего, старик, будет и на нашем Трезубце праздник. Идем завтракать.

64

В просторном шелковом халате, расшитом сказочными золотыми птицами, в зеленых атласных шароварах и легких туфлях, Адольф Кочма пересекал залу за залой, созерцая дорогую эмаль, гобелены и позолоту.

Каждое утро по дороге на завтрак он выбирал себе новый маршрут, проходя по другим, малознакомым помещениям своего дворца.

Менялась не только обстановка и изысканная отделка, но и сами запахи. Полированные инкрустации из дерева встречали его ароматами суамского ореха, тканые панно с Хена, с их теплыми пастельными тонами, пахли чайной розой и иногда шафраном, а майолика народов неско, вместе с цветовой гаммой степных узоров, пахла горячим ветром и ароматами горьких трав.

На все это великолепие прежний хозяин, Абу-Саид Джонсон, потратил полтора миллиарда кредитов и тридцать лет непрерывного строительства, а Кочме дворец достался за какие-то шестьсот миллионов.

Наконец повар и Адольф оказались в розовой столовой. Двенадцать лакеев в позолоченных камзолах выстроились справа от стола, и у каждого из них наготове было очередное блюдо, прикрытое серебряной полусферой.

– Прошу вас, ваше превосходительство! – согнулся в поклоне дворецкий Венштер, выписанный Адольфом с планеты Фатерплац.

В прошлом Венцлер служил в армии грандкайзера, в чине унтер-офицера, и это позволяло ему сочетать мягкую учтивость по отношению к господину и язык безоговорочного повиновения во взаимоотношениях с лакеями.

– Ну а я побежал на кухню! – сказал повар.

– Хорошо, Тарас, – улыбнулся Адольф, садясь на предусмотрительно выдвинутый дворецким стул.

Когда господин уселся, Венцлер презрительно покосился в сторону переваливающегося, как утка, повара. Он не любил земляков Кочмы. Они казались ему слишком ленивыми и недисциплинированными.

«Моя бы воля, – сколько раз думал Венцлер, – я бы взял на службу роту ингерманландских гвардейцев, а этих сонных увальней вышвырнул бы вон».

Дворецкий не раз собирался предложить это господину Кочме, но опасался, что хозяин обидится, и тогда сам Венцлер может лишиться должности.

Как только Адольф занял свое место, дворецкий подал знак, и весь отлаженный механизм пришел в движение. Закружившиеся в хороводе лакеи неслышно заскользили по полу, поднося блюда, вазочки с водой для омовения рук, салфетки и бесконечные наборы ложек, вилок и разных хитрых ножичков.

Очарованный таким удивительным спектаклем, Кочма даже слегка переел и в конце завтрака едва справился с десертом.

Затем он поднялся из-за стола и, поманив дворецкого, сказал:

– Знаешь, Венцлер, мне понравились все эти финтифлюшки и коленца, что выделывали слуги.

– Я очень рад, ваше превосходительство, – поклонился дворецкий.

– Да. – Адольф удовлетворенно погладил свой живот. – Вижу, что мне не придется жалеть о том, что я взял на службу настоящего ингерманландца.

– Рад служить вам, ваше превосходительство, – признался Венцлер и снова поклонился.

– Найди Дуду и скажи ему, что я буду на террасе, на той, которая с фонтанами. Пусть придет.

– Слушаюсь, ваше превосходительство.

65

Набегавший из пустыни ветер ударялся о стену из бенгальских кедров и, увязая в их хвое, терял свою дикую силу. Пройдя через ряды стройных кипарисов и нежных каштанов, он становился ласковым, как ягненок, и только после этого допускался внутрь защитного кольца, где мог освежить лицо господина, дремавшего под зонтом у журчащего фонтана.

Дуда вышел на террасу и подождал несколько минут, надеясь, что хозяин проснется, но тот продолжал спать, перегруженный плотным завтраком.

– Сэр... Сэр... – позвал Дуда.

Адольф открыл глаза, огляделся и, заметив шефа безопасности, сказал:

– Ну так чего там, с бабой-то?

– Рубится, зараза! Наступает и рубится! А дружок ее стреляет, как механизм какой!

– А что же наши зензиверы?

– Падают, как трава.

– Постой, Дуда, такого еще не бывало. Ты давай принимай меры!... Пушку готовь и все такое!

– Но там еще мины, – напомнил Дуда.

– Так они их, скорее всего, пройдут, – уверенно заявил Адольф. Ему просто хотелось, чтобы эти дерзкие выбрались из туннеля, и тогда на них можно было бы устроить настоящую охоту. – Вот что мы сделаем, – оживился Адольф, – я поднимусь в северную башню, а ты принеси туда мою винтовку с оптическим прицелом.

– «Роньер»?

– Нет, другую, с бегущим оленем на ложе.

– Понял, сэр, принесу сейчас же.