– Может, за нами послали поисковую группу? – предположил Тони. Монро и Шапиро посмотрели на него так, что Лутц сразу пошел на попятную: – Ну а что, я говорю только то, что быстро приходит в голову.

В этот момент из шалаша высунулся Хосмар.

– Чай есть? – спросил он.

– Нет чая. Спи, потом мы тебя позовем, – пообещал Тони, и Хосмар исчез.

– А может, по какому-то неведомому каналу мы соединились с нашими мирами? – предположил Ральф, – Уж раз мы сюда попади, то, возможно, и связаться как-то можно?

– Да, Ральф. Наверное, такое тоже может быть, – согласился Жак, – но только этот голос бы настолько осязаем, что я даже представил этого сукиного сына, который ругается на беднягу Келли... Мне не верится, что он находится в миллионах, а может, миллиардах или того больше световых лет от нас.

– Тогда, может, кто-то попал сюда так же, как и мы? – осторожно предположил Ральф.

Жак тоже подумал об этом, но боялся произнести вслух.

– Не исключено, что это космические разведчики, которые добрались до этих мест, – сказал он и вздохнул. Это был бы идеальный вариант – люди с космическим транспортом, на котором можно вернуться домой.

И совсем другое дело – пропавшая следом за отрядом Вильямса очередная экспедиция. Увидеть земляков, конечно, приятно, но что толку истязать друг друга воспоминаниями о потерянном и считать дни до того момента, как смерть прервет твои бесконечные полеты в прошлое.

– Может, все еще наладится, – сказал Тони, когда его костер разгорелся в полную силу.

Пламя жадно поглощало мелкие сучья и за жалкую порцию хвороста было готово вскипятить немного воды.

Лутц положил сверху флягу, наполненную фильтрованной водой, и распрямил спину:

– А все же красота здесь, ребята, что ни говори!

Монро невольно огляделся.

Река втягивала плот в прорезанный в горах каньон с отвесными, выщербленными стихией стенами. Слои красной и желтой глины, окаменев под тяжестью тысячелетий, образовывали удивительные узоры, иногда слагавшиеся во вполне понятные картины: то бегущий олень, то пронзенная стрелой птица, а то яркая звезда, посылавшая свет на далекие планеты. Величественность вздымавшихся к небу отвесных скал заставляла почувствовать себя полной ничтожностью в мире гор, океанов и бескрайних дремучих лесов.

– Странно, такие кручи с обеих сторон, а река спокойна, как ягненок, – сказал Тони. Вода во фляге уже вскипела, и он наводил в кружках чай.

– Стоп! – резко обернулся Ральф. – Никто ничего не слышит?

Тони и лейтенант прислушались.

– Вроде птички какие-то кричат, – сказал Тони.

– Да нет, никакие это не птички, – зло произнес Монро. – Ральф прав: впереди пороги!

– Хосмар!!! – закричали все трое почти одновременно.

– Что, чай готов?! – высунулся обрадованный проводник.

– Хосмар! – кинулся к нему лейтенант. – Ты говорил, что нет порогов, а что это тогда шумит впереди?

– Я не знаю, – пожал плечами Хосмар. – Я там еще не был. Сейчас приплывем и увидим...

Поняв, что говорить с проводником не о чем, Жак снова посадил его за рулевое весло, а сам вместе с Шапиро и Лутцем принялся крепить вещи.

Винтовки, патроны, гранаты, пищевые концентраты и неприкосновенный запас воды – все это увязывалось с комплектами бронезащиты и крепилось к бревнам. Выплыть со всем этим хозяйством было невозможно, но терять драгоценное имущество – смерти подобно.

Между тем грохот разрезаемой валунами водной толщи все усиливался, а неутомимые водовороты ревели, как голодные звери.

У Жака появилось опасение – уж не водопад ли ждет их впереди?

– А если там водопад?! – прокричал Тони, поскольку по мере приближения в порогам слышать друг друга было все труднее.

– Нет, там просто камни, – заверил Лутца Монро и посмотрел на Шапиро. Тот, как всегда, был спокоен. По крайней мере внешне выглядел безупречно.

Подготовившись, насколько это было возможно, все стали ждать, а Ральф сел возле Хосмара, чтобы в случае необходимости помочь тому удержать плот на нужном направлении.

Река сделала еще один, последний спокойный поворот, и глазам экипажа предстало все очарование дикой стихии.

Приближавшиеся пороги обозначали себя белоснежными бурунами, а взметаемая ими водная взвесь поднималась вдоль стен каньона и, попадая под солнечные лучи, играла причудливыми красками.

«Я и не думал, что смерть может быть настолько красивой», – подумал Жак, не в силах оторвать взгляда от этого безумного великолепия.

Там, где каньон начинал сужаться, стесненная сила реки вырывалась со дна вихрями водоворотов и трепала связку бревен, напоминая путникам о скором испытании.

– Держись крепче, ребята! – закричал вдруг Шапиро.

«И этого проняло», – подумал Жак, вцепившись руками в суровые пеньковые веревки. Они надежно держали бревна плота, однако неизвестно, что ожидало внизу – за пеленой белой пены и искрящихся капель воды.

Самая дерзкая струя подхватила плот, дернула раз, другой, проверяя его надежность, а затем швырнула в жерло бушующей стихии.

Последовал первый страшный удар.

Жак перелетел через голову и упал на бревна спиной, однако он не выпустил пенькового каната и вскоре почувствовал необыкновенную легкость, когда плот, словно невесомая пушинка, воспарил над кипевшей бездной.

79

Прекрасный полет, как и следовало ожидать, закончился ударом о вспененную воду, и плот вместе со своими обитателями погрузился на глубину.

Жак успел задержать дыхание и думал только о том, чтобы не выпустить веревку. Он смотрел вверх, где река низвергалась миллиардами воздушных пузырьков, а солнечные лучи зажигали их, словно маленькие новогодние огоньки.

Где-то совсем рядом промелькнул хищный силуэт речного монстра, однако он не сумел рассмотреть добычи, и лишь беспокоящие запахи заставляли его кружить неподалеку. Вслед за первым появились другие, но они кружили в верхних слоях, не подозревая, что Жак прекрасно видит их снизу. Нежные брюшки животных, их перепончатые лапы и яркий окрас никак не вязались с кровавой сущностью хищников, и Жаку не хотелось представлять, как эти красивые создания будут терзать его беззащитную плоть.

Отбыв свой срок в холодных глубинах, плот, словно очнувшись от спячки, начал взлет к солнцу и теплому воздуху.

Угадав в нем угрозу, речные хищники бросились в стороны, а бревенчатый остров, исполненный величия, поднялся над неспокойными волнами.

Кислород жарким огнем обжег истощенные легкие Жака, и он, словно немая рыба, разевал рот, уставив раскрытые глаза на ослепительно белое солнце. Он уже снова жил, однако медлительный разум с трудом возвращался в привычное русло жизненного порядка.