– Иду-иду, господа! Не нужно так стучать!

Доктор Зигфрид подошел к двери и, взглянув в глазок, увидел освещенный фонарем знак, который предъявляли ему ночные визитеры. Против такой силы не устоял бы никто, и Зигфрид не был исключением. Он немедленно отпер все засовы и распахнул дверь.

– Пожалуйте, господа, я к вашим услугам! – голос доктора дрогнул.

В его гостиную ввалились семеро огромных парней, и двое из них держали под руки восьмого, который истекал кровью.

– Вообще-то в таком состоянии его лучше в больницу... – робко заметил Зигфрид.

– Боюсь, на это у нас нет времени, доктор, – сказал один из агентов. – Постарайтесь сделать все возможное, пока подъедет «Скорая помощь».

– Конечно, господа, в таком случае следуйте за мной в кабинет, – предложил Энтони Зигфрид, мгновенно настроившись на рабочий лад.

С одной стороны, ему было страшно, но с другой, он был рад возможности освежить свои подлинно хирургические ощущения. Два-три фурункула в неделю, которые ему приходилось вскрывать, не в счет, поскольку масштаб был совершенно другой.

Ночные посетители сгрудились в небольшой операционной, однако Зигфрид, надев халат и вымыв руки, потребовал удалить всех посторонних.

Широкоплечие агенты посмотрели на своего командира, и тот кивнул, подтверждая, что следует подчиниться. Сам же он остался рядом с доктором.

Тем временем Энтони вооружился своими специальными инструментами и окинул взглядом большое тело, едва уместившееся на стандартного размера топчане.

Фронт работ было обширный. Легкая броневая сетка была пробита во многих местах, и помимо пулевых ранений несчастный получил несколько повреждений осколками рваного металла. Некоторые из них еще торчали из брюшины, и доктор пошевелил бровями, прикидывая тяжесть внутренних повреждений.

Однако, когда Энтони Зигфрид начал работать, он совсем позабыл все свои страхи и сомнения, поскольку делал привычную и любимую работу.

Распоров броню, сняв клочья обмундирования и вскрыв кожные покровы, он остановился и, повернувшись к старшему, сказал:

– Но это же саваттер...

– Разве? – удивленно переспросил тот.

– Ну да. Я проходил практику в военном госпитале и хорошо знаком с их строением.

– Сейчас я не могу вам объяснить всего, доктор. Так что будем считать, что это обычный человек – как вы и как я. Хорошо?..

– Да, конечно, – согласился Зигфрид и с головой погрузился в работу, подальше от своих сомнений.

Щелкали алмазные щипцы, шипел, набираясь силы, пневматический дырокол, потрескивал аппарат лазерной сварки, и дело шло на лад. Куски железа с рваными краями падали в никелированный таз, а перепачканные инструменты тонули на дне емкости с дезинфицирующей жидкостью.

Наконец был наложен последний шов и длинный кусок пластыря закрыл обработанную рану.

– Ну... теперь все... – устало произнес Зигфрид, стаскивая перчатки и бросая их в ванночку для отходов.

– Все? Вы уверены? – переспросил старший.

– Да, эта животина не околеет, он крепок, как танк.

– Спасибо вам, доктор. Не знаю, что бы мы делали, если бы не вы.

С этими словами командир группы поднял пистолет и выстрелил в голову доктору Зигфриду. Тот всплеснул руками и отлетел к стене, сбивая столики, шкафчики и дорогие приборы, которые сыпались на пол осколками стекла и мелкими блестящими деталями.

20

Супругов Розенфельд привезли на рассвете, а взяли ночью, чтобы было страшнее.

Именно поэтому Лойдус пришел на службу к восьми часам утра, а должен был только к девяти.

Волнения и торжественности добавлял новенький голубой мундир следователя, в котором Гансу предстояло допрашивать красивую женщину.

Лейла даже приснилась ему в эту ночь в долгом эротическом сне. Ощущения были, как наяву, и, даже проснувшись, Лойдус долго не мог понять, где же реальность – здесь, где нужно идти на службу, или там – где не было нужды думать ни о чем, кроме...

Одним словом, когда Хорст Эви зашел в комнату в половине девятого, Лойдус уже сидел за своим, недавно освоенным столом.

– О, Ганс! Ты чего так рано?

– А ты?

– У меня секретное задание, – таинственно произнес Хорст и аккуратно поставил на свой стол небольшую картонную коробку.

– Что за задание? – заинтересовался Лойдус.

– О, парень, задание называется просто: служебный подлог.

– Ничего себе!

– А ты думал. Закон нужно не только всемерно поддерживать, но и по возможности аккуратно обходить.

– И что же ты сделаешь, выпустишь шпиона по подложным бумагам? – серьезно спросил Лойдус, напряженно соображая, стоит ли немедленно сообщить дежурному.

– Шпиона? – Хорст наморщил лоб. – А ты это здорово придумал. Осталось только найти дураков, которые оплатят этот фокус. Ты сам платить будешь?

– А-а, так ты издеваешься, – догадался Лойдус.

– Ну вот еще. Я совершенно серьезно. Если бы кто-нибудь заплатил мне, я бы выпустил всех шпионов, которые содержатся в подвалах управления. Но тут есть еще одна трудность...

– Какая?

– А нет у нас шпионов подходящих, в основном они липовые. О настоящих только мечтать можно, – со вздохом произнес Хорст и продекламировал: -... Не счесть шпионов в каменных подвалах...

– Тогда в чем же подлог?

– В кружке господина долбаного старшего следователя.

– Ты купил ему новую кружку? – догадался Лойдус.

– Купил, но не ему.

С этими словами Хорст открыл коробку и поставил на стол довольно красивую фарфоровую чашку.

– Ух ты! – восхитился Лойдус. – Что это на ней нарисовано? Птица?

– Птица, – кивнул Хорст. – Розовый фламинго, как говорится, дитя заката.

– Обалдеть можно...

– Можно и обалдеть, но только цвет немного другой.

– А при чем же здесь подлог. Кулхард наверняка обрадуется.

– Ну ты даешь – Кулхард обрадуется, – невесело усмехнулся Хорст Эви. – Ты его совсем не знаешь, парень. Шеф может тебе улыбаться, а сам так аккуратненько твои яйца под дверь пристроит да ка-ак хлопнет.

– Страшная картина, – заметил Лойдус.

– Страшнее не бывает, – согласился Хорст и, порывшись в своем портфеле, достал связку ключей и маленький ломик.

– Зачем это? – снова спросил Лойдус.

– А комнату для хранения вешдоков кто тебе откроет, добрый дядя?

– Понятно.

– Хорошо, что понятно. Надеюсь, ты меня не заложишь, а то пойдем по групповой статье.