– Ну и как же вас угораздило? – спросил наконец Каспар.
– Дык… Они сами подошли к столу, стали задираться, мы и вышли с ними поговорить… Их двое было.
– Ага, а вы – дети малые, думали, что их только двое. – Каспар горько усмехнулся. – Почему они к вам подошли? Почему других людей оставили в покое?
– Дык Красавчик разговаривал громко, должно, они что-то услышали…
– Просто они поняли, что вы на их место заритесь, вот и решили вас прикопать у стеночки.
Из угла, где лежал на топчане Рыпа, послышались странные звуки. Каспар взял лампу, поднял ее повыше и увидел, что раненый, вместо того чтобы лечиться компрессом, отчаянно пытается высосать из него хоть несколько капель зелья.
– Рыпа!
– А?! – испугался тот.
– Ты не к языку прикладывай, а к морде, от тебя же завтра лошади шарахаться станут – как тогда поедешь?
Уличенный Рыпа тяжело вздохнул и приложил тряпицу к скуле. Каспар прислушался к хриплому дыханию Слизня – тот спал.
– Ну что, Лакоб, если всех перелечил, давай и мне перевязку сделай…
– Изволь, ваша милость, давай перебинтую.
Каспар снял кожаный пояс с золотом, положил на свой топчан и поверх него, для порядка, бросил куртку. Затем задрал рубашку, чтобы Лакоб снял старые бинты. Спустя какое-то время тот неодобрительно зацокал языком.
– Что, загнила? – забеспокоился Каспар.
– Нет, рана чистая и края ровные… Мазь у вашей милости очень хорошая.
– А чего же ты недоволен?
– Не затягивается она, но такое тоже бывает. Когда яд совсем уйдет, начнет заживать. Тебе, ваша милость, кто такую мазь готовит? – спросил Лакоб, смазывая рану из склянки, что уцелела после всех приключений.
– Никто не готовит – сам делаю.
– Во как!
– Мою шкуру много раз дырявили, приходилось подлечиваться, что-то покупал, что-то сам выдумывал, а эту мазь меня научил делать мессир Маноло. Добрейший человек.
– А он откуда умеет?
– Да он много чего делал: и боль снимал, и кости сращивал. Видел вперед времени и назад… С таким помощником воевать легко было.
– Готово, опускай рубаху.
– Хозяин, кто на часах стоять будет? – спросил сонный Свинчатка.
– Сегодня никто, подопру дверь мечом, и все дела.
Ночью у Слизня случился сильный жар, он выкрикивал какие-то слова, кого-то звал, пытался сорвать повязку, но общими усилиями Каспара и Лакоба его удалось успокоить. На всякий случай, до утра, ему связали руки.
Еще не было и восьми, когда Каспар проснулся, проверил пояс с золотом и, спустив босые ноги на пол, огляделся.
Все спали. Красавчик тяжело всхрапывал, но продолжал прижимать к темени высохшую тряпку. Огромная шишка на его голове сошла, однако половина лба и уши окрасились в цвет свежего синяка.
Рыпа дышал только ртом, примочки ему почти не помогли, лицо приняло непонятную форму и неопределенный цвет – от синего до желто-зеленого.
Свинчатка был в норме, Слизень выглядел бледным, но дышал ровно – это говорило о том, что дела раненого идут на поправку.
Прислушиваясь к ощущениям в раненом боку, Каспар стал одеваться. Старая повязка на полу – та, что вчера снял Лакоб, была пропитана кровью, короткая схватка с харнлонской бандой не прошла даром.
– Лакоб… – негромко позвал Каспар, одевшись.
«Сержант» приоткрыл глаза.
– Я пойду покупать провизию и одежду, ты остаешься за старшего. Скажешь трактирщику, чтобы еду вам приносили сюда, по нужде ходите по двое – возможно, местные воры захотят закончить начатое.
– Понял, ваша милость, – ответил Лакоб и широко зевнул.
– На всякий случай зарядите арбалеты и положите под окно – мало ли что может случиться.
– Понял.
– А сейчас подопри за мной дверь, я уйду.
– Хорошо, ваша милость.
Каспар вышел на лестницу и потянул носом: на кухне варился рыбный суп. Дома на подобное блюдо он даже не взглянул бы, но теперь готов был съесть вареный сапог. Он только сейчас вспомнил, что не ел ничего с самой дороги. Вчера намеревался поужинать по возвращении из банка, но эта драка и ранение Слизня заставили забыть о еде.
– Эй вы, кто там есть? – позвал он, спускаясь по лестнице.
– Слушаю, ваша милость, – отозвался трактирщик, появляясь в зале с перепачканной рыбьими потрохами тряпкой.
– Я жутко голоден, дай мне чего-нибудь.
– Еще рано, ваша милость, вот разве что вареную рыбу…
– Давай, только добавь какого-нибудь соуса и хлеба дай, а потом чай. Разумеется, настоящий, за отдельную плату.
– Конечно, ваша милость, сию минуту будет сделано. – Трактирщик поклонился, ему было приятно, что постоялец понимает – дешевого чаю не бывает, если только ты не согласен пить травяные отвары.
Вскоре на столе перед Каспаром появилось блюдо с кусками дымящейся речной рыбы и сметанный соус с толченым чесноком.
– А вот и свежий хлеб! – Трактирщик угодливо положил на белое полотенце две горячие лепешки. – Чай заваривается, когда покушаете – принесу…
Трактирщик стоял, не отходя от стола, Каспар решил, что он хочет о чем-то спросить, и не ошибся.
– Как ваш работник – не помер?
– Нет, к счастью, рана оказалась не столь опасной.
– А я как стражников увидел, да еще человека в крови – испугался очень. У нас здесь, бывает, дерутся, но чтобы столько крови…
– Мои работники чем-то не понравились местным ворам. – Каспар пожал плечами. – Может, не так поглядели?
– А знаете, ваша милость, тут какой-то человек о вас расспрашивал.
– Какой человек? Как он выглядел?
– Сам я не видел, он к работнику моему Марвелю подходил. Работник говорит, тот в длинной одежде был и взгляд у него нехороший. Прямо морозит от него, говорит.
– Наверно, воровской сообщник, – предположил Каспар. – Несите чай.
Пока трактирщик ходил на кухню, он доел рыбу и выскреб куском хлеба соус. Сытого Каспара потянуло в сон, однако дела не ждали, следовало отправляться дальше на север к Студеному океану, а для этого требовались одежда и провизия.
«Кто же этот длиннополый? – размышлял Каспар. – Скорее всего, Кромб. Он давно идет по моему следу».
Принесли чай. Это был не тот сбор, к которому Каспар привык в Ливене, но и такой годился. Оставив за напиток два крейцера, он вышел на улицу и улыбнулся, сегодня снова был солнечный день. Небольшую лужицу у крыльца стянуло тонкой коркой льда – ночью были заморозки.