Огонь и вода — это был весь мир. Ничего кроме них, только их я изо всех сил старался видеть в мозгу четко и ясно. Вода и огонь!
Во мне бурлила теперь та самая сила, которая позволила мне визуализировать костер и источник. Теперь я с ее помощью заставил воду подниматься все выше и выше. Вот она уже стала перехлестывать через край родника, вот стала приближаться к костру…
Огонь горел, потрескивал. Как только я сконцентрировал внимание на нем, вода отхлынула. Нет! Выше вода! Выше! Выше! Я видел, как она поднимается, заливает все, превращается в огромное море. И снова, когда картинка заколебалась, я почувствовал прилив новых сил, так что я не выпустил ее из-под своего контроля.
Вода все прибывала. Вот она коснулась дров, вот залила их. Пламя заметалось, стараясь перебраться на еще сухие поленья, но вода преследовала его. Картинка последний раз мигнула. Огонь знал, что силы его кончились. Но я ждал, чтобы вода залила все, до последнего полена. Все. Последние искры угасли. Я освободил воду. Она тут же схлынула, но не показалось ли мне, что в воде на момент отразилась чья-то голова? Голова Коронованного Рогами? Я не был уверен в этом. Я открыл глаза. Голова была здесь, на стенке кубка. Но все остальное было погружено во тьму. Так как стена огня, окружавшая нас, исчезла.
Я удивленно моргал. Единственным источником света был мой кубок, но и его свет потихоньку таял. Если бы я не сидел на твердом камне, я был бы уверен, что мы умерли и попали в загробное царство. Сгущающийся мрак поглотил меня, стал давить на все мои чувства и на мое тело. Из мрака до меня донесся вздох. Я знал, что это Гатея.
— У меня… у меня получилось, — наконец я овладел собой. — Но мы не вернулись. Мы все еще в башне?
Я не почему-то не поверил этому. Здесь было что-то другое, которое как и Мрак давило на нас. После того, как я победил огонь с помощью своего разума, я понял, что сделать один шаг, это не значит совершить путешествие. Откуда-то из черноты до меня донесся голос Гатеи, еще больше усугубивший мое беспокойство.
— Мы все еще в ловушке, — сказала она. — Это не наше время и не наш мир. И…
Что она хотела сказать еще, я уже не узнал, так как в это мгновение темнота изменилась. В ней не появился светлый овал, нет, но нас куда-то потащило со страшной скоростью. Мы неслись так быстро, что я с трудом набирал воздух в легкие. Но я крепко держал Гатею за руку. Я больше всего боялся, что мы разделимся и каждый будет предоставлен своей судьбе.
Тело мое казалось невесомым, легким и хрупким, как сухой лист, который несет ветер. Я даже закрыл глаза, так как мы летели через сплошной мрак и я боялся, что я ослеп. Нас влекло вперед и швыряло с такой легкостью, как будто мы были туго стянуты веревками.
И затем ощущение полета исчезло. Мы остановились, но все еще оставались узниками мрака, так как я открыл глаза и ничего не увидел. Но я ощущал что-то странное вокруг себя. Я удивился тому, что ощущаю неизвестное. Мне не пришлось долго учиться этому, как Гатее. Что же пробудило во мне это новое для меня чувство, способность ощущать неизвестное?
Мы были совершенно беспомощны в ожидании того, что должно было случиться и чего я не мог даже предположить. Все, что связывало меня сейчас с реальностью — это была рука Гатеи. Я хотел говорить с ней, но давление мрака было таким сильным, что слова застряли у меня в горле.
Я был недалек от того, чтобы призывать к себе смерть, как убежище от того, что обрушилось на меня. Слабый свет, который излучался кубком, исчез. Я сжимал его крепко и держал руку Гатеи. Я знал, что только в них я могу искать спасения.
И вдруг мы снова полетели. Тут же я почувствовал нестерпимый холод, как будто мы проскочили барьер. Появился свет… очень слабый, еле заметный… но я все же видел его. Он был где-то внизу, как будто мы были высоко в небесах, но он становился все больше, ярче. Мы летели к нему со страшной скоростью, влекомые чьей-то волей. Чьей?… И почему все это?
Вдруг меня что-то рвануло со страшной силой и я потерял руку Гатеи. Меня потащило куда-то в другом направлении. Я смотрел вниз, как будто через глаза птицы или другого крылатого существа.
Внизу находился каменный круг, серебряно-серый, освещенный лучами луны. В центре круга стоял сверкающий каменный блок. Свет, исходивший от него, был так ярок, что я закрыл бы глаза, если бы мог поднять руку. Снова мое тело не подчинялось мне. На камне лежала женщина. Волосы ее были растрепаны и свисали с камня. На ней не было никакой одежды и я сначала решил, что она мертва. Во всяком случае, она не подавала никаких признаков жизни.
Вокруг стояли четыре каменные колонны, на каждой из которых были укреплены символы разных фаз луны. Точно такие же символы были в Святилище близ долины Гарна. Возле колонн что-то копошилось, колебалось, перемешивалось. Это было похоже на человеческие тела. Они становились более стабильными и четкими по мере того, как я подлетал ближе.
Они все были голыми, как и женщина. Но это были мужчины. В руках каждого из них был посох и они не стояли на месте, а переминались с ноги на ногу, как в танце, но с места они не сходили. Какое-то возбуждение поднималось внизу, достигало меня, пыталось проникнуть в мой мозг, в мое тело.
Откуда-то из тени, окружающей сверкающий круг, вышел пятый. Черное тело его в лунном свете отливало серебром. Кубок в моих руках ожил, он стал нагреваться, наливаться гневом, яростью.
Я был инструментом, оружием в руках Мрака, с моей помощью он хотел исказить Свет. И я не мог сопротивляться этому.
Черная тень передвигалась в странном танце от одной колонны к другой, от одного человека к другому. Она останавливалась перед каждым на мгновение, воздевала руки к небу и двигалась дальше. Тот, перед кем останавливалась черная тень, становился реальнее, как будто в него вливались свежие могущественные силы. Но все это время женщина лежала на алтаре, погруженная в глубокий сон.
Я все приближался и теперь уже мог видеть лица. Все лица, кроме лица движущейся по кругу черной тени, которая излучала могущество. Оно струилось вокруг меня, как бурный поток.
Если меня кто-нибудь и видел, то не показывал виду. Я уже достиг поверхности земли. Мои ноги коснулись поверхности вымощенного круга. Я внимательно всмотрелся и увидел — Инну!
Но это уже была не та девушка, что ехала в фургоне Гарна. Она изменилась, но я не понимал, как. Ее губы, темные по контрасту с бледностью лица, были не красными, а скорее черными в лунном свете. Они раздвинулись в легкой улыбке. Я был уверен, что она спит и видит во сне то, что никогда не могла бы видеть скромная девушка, которой она всегда была. Она была так подавлена своим отцом, что боялась даже поднять глаза без его разрешения.
Инна! Жертва. Мне не нужно было это говорить. Все, что происходило сейчас здесь, не было актом добра — это было зло, такое же черное, как Мрак там, откуда принесло меня сюда.
Я стоял, сжимая кубок, который все нагревался. Его металлическое сердце наверное, было наполнено пламенем, так он жег мои руки. Так он защищался от того, что собиралось произойти здесь. Серебряное лицо на кубке сверкало, глаза метали блестящие копья света — белые, как луна над нами — и все же другие.