– О, она принадлежала к тем благородным южанкам, чьей основной заботой считалось знать, кто в их окружении голубой крови, а кто – нет. Аристократов тут в округе немного, так что большую часть времени она проводила в Мемфисе, пытаясь произвести впечатление и быть принятой в семьях хлопковых королей. Значительную часть детства я провел в отеле «Пибоди», накрахмаленный от макушки до пяток, да еще с красной бабочкой на шее. Предполагалось, что я должен вести себя так же, как благовоспитанные детки из богатых домов Мемфиса. А я это все ненавидел и не слишком сильно любил свою мать. Она знала об Этель и ничуть не возражала. Она только попросила отца быть скромнее и не выставлять семью на посмешище. Отец стал скромнее, а я получил нового родственничка в лице приемного брата.
– Когда она умерла?
– За полгода до того, как отец погиб в авиакатастрофе.
– А отчего?
– Гонорея. Подхватила ее у какого-то конюха.
– Люсьен! Серьезно?
– От рака. Носила его в себе три года, но до самого конца держалась невозмутимо и с большим достоинством.
– Как же ты сбился с пути?
– Думаю, что все началось, когда я был еще ребенком. У моего дяди была довольно большая плантация, к югу от города, он же был хозяином нескольких черных семейств. Времена депрессии, верно? Почти все мое детство прошло там – отец был слишком занят делами в офисе, мать моему обществу предпочитала своих приятельниц и приятелей – членов клуба любителей горячего чая. Все мои друзья были черными, и растили-то меня тоже черные слуги. Имя моего лучшего товарища было Уилли Рэй Уилбэнкс. Я не шучу. Мой прадедушка как-то купил его прадедушку, а когда рабство упразднили, большинство черных сохранили фамилии своих бывших хозяев. А что им еще оставалось делать? Вот почему у нас в округе столько черномазых Уилбэнксов. Почти все негры в округе принадлежали нам, и теперь многие из них носят наше имя.
– У тебя, наверное, и родня среди них есть? – спросил Джейк.
– Зная о слабостях своих предков, не ошибусь, если заявлю, что родни среди них у меня должно быть много.
Зазвонил телефон. Все трое, как по команде, повернули к нему головы. Джейк поднялся, сдерживая дыхание. Гарри Рекс снял трубку, поднес ее к уху и положил на рычаг.
– Ошиблись номером.
Мужчины расслабленно улыбнулись друг другу.
– Ты еще не закончил, – напомнил Люсьену Джейк.
– Да. Значит, когда пришла пора пойти в школу, Уилли Рэй и остальные мои приятели уселись в автобус и покатили в свою – черную. На следующий день я тоже прыгнул в автобус, но водитель очень нежно взял меня за руку и вывел вон. Я стоял и плакал, дядя привел меня в дом и сказал моей матери: «Люсьен уселся в школьный автобус вместе с ниггерами». Мать была в ужасе и надавала мне по заднице. Отец, когда узнал, добавил еще, но потом, годы спустя, признал, что все это было просто смешным. Итак, я отправился в школу для белых, где меня вечно дразнили маленьким богачом. Маленького богача все ненавидели, тем более в таком городке, как Клэнтон. Не то чтобы меня было за что любить, нет, но окружающие исходили от ненависти только потому, что у нас водились деньжата. Поэтому-то я сам никогда о них особенно не задумывался. Вот где истоки моего нонконформизма – в первом классе! Я решил стать не таким, как моя мать, – она все время хмурилась и смотрела на мир сверху вниз. А отец был слишком занят, чтобы наслаждаться жизнью. И я сказал: да плевать мне на все это! Жить нужно весело.
Джейк вытянул ноги, прикрыл глаза.
– Нервничаешь? – спросил его Люсьен.
– Просто хочу, чтобы все уже закончилось.
Телефон зазвонил вновь, Люсьен схватил трубку, выслушал кого-то, положил на место.
– Кто? – потребовал отчета Гарри Рекс.
Поднявшийся Джейк не сводил с Люсьена взгляда. Да, момент настал.
– Джин Гиллеспи. Присяжные готовы.
– О Боже! – Джейк потер кончиками пальцев виски.
– Слушай меня, Джейк, – менторским тоном обратился к нему Люсьен, – то, что сейчас произойдет, увидят миллионы людей. Держи себя в руках. Поосторожнее со словами.
– А я? – простонал Гарри Рекс. – Мне нужно пойти поблевать!
– Странно, что именно ты, Люсьен, даешь мне такой совет, – сказал Джейк, застегивая пуговицу на пиджаке Стэна Эткавэйджа.
– Я многому научился. Покажи класс. Если ты выиграл, внимательно следи за тем, что скажешь прессе. Обязательно поблагодари присяжных. Если проиграл...
– Если проиграл, – перебил его Гарри Рекс, – то беги, беги со всех ног, потому что черномазые пойдут на штурм.
– Мне немного не по себе, – признался Джейк.
* * *
Встав на верхней ступеньке крыльца, Эйджи объявил толпе: присяжные готовы. Он попросил тишины, и в то же мгновение люди смолкли, все теснее прижимаясь к колоннам у входа. Эйджи предложил опуститься на колени и вознести молитву Господу. Со смирением его паства распростерлась на земле и принялась истово молиться. Мужчины, женщины, дети сгибались в поклонах, упрашивая Бога отпустить их ближнего.
Стоявшие группками гвардейцы тоже молились за оправдание.
Вместе с Моссом Оззи расставлял полицейских и своих заместителей вдоль стен и центрального прохода зала. Джейк прошел через боковую дверь и тут же увидел сидящего за столом защиты Карла Ли. Окинул быстрым взглядом публику. Судя по воздетым к небу очам, многие разговаривали с Богом. Многие от волнения ломали пальцы. Гвен вытирала слезы. Лестер со страхом смотрел на Джейка. Детишки выглядели смущенными и напуганными.
Занял свое место Нуз. Атмосфера в зале сгустилась до предела. Стояла полная тишина, с улицы тоже не доносилось ни звука. Вокруг здания суда головами в землю уткнулись не менее двадцати тысяч человек, как мусульмане во время намаза. И внутри, и снаружи люди замерли в неподвижности.
– Мне сообщили, что присяжные вынесли вердикт. Это так, мистер Пейт? Отлично. Сейчас мы пригласим жюри в зал, но прежде я должен предупредить всех: я не потерплю бурных проявлений эмоций. Шерифу даны указания вывести из зала любого, кто нарушит порядок. При необходимости я прикажу очистить весь зал. Мистер Пейт, пригласите, пожалуйста, жюри.