Он хотел посмотреть, куда она ведет, но тропа вскоре резко обрывалась. Внизу, на уровне земли, Фарри заметил нечто похожее на колею, что вероятно некогда было дорогой. Она пробивалась между рядами неестественно изогнутых деревьев, причем совершенно голых. Во всяком случае, Фарри не заметил на них ни одного листика или других признаков жизни. Он опустился ещё ниже, пока не очутился рядом с мертвым лесом, и стремительно пронесся над ним, едва не касаясь голых стволов. Ветви деревьев были изогнуты, будто их выкручивали и намеренно пытались оставить искривленными. Тут и там виднелись пятна какой-то тошнотворно-желтой и омерзительной красно-коричневой массы, прилипшей к стволам деревьев или хилым кустам. Он снова ощутил слабое прикосновение страха, как это случилось с ним в неприятной зале замка. Повсюду чувствовалось зло, причем настолько сильное, что было способно полностью разрушить как жизнь, так и надежду.
Мертвый лес простирался на большое расстояние от подножия плато, на котором возвышался замок. Насколько бы высоко не взлетал Фарри, он так и не увидел вдали признаков растительности. А в конце этой полосы измученной земли, покрытой голыми деревьями, вырисовывались горы, такие же, какие он видел с корабля. Затем виднелся еще один горный кряж, весь окутанный туманом.
Описав небольшой круг, он полетел обратно и теперь скользил по воздуху вдоль стены между двух башен, чтобы вернуться к саду с нужными ему плодами. Точно между башнями, над воротами, укрепленными и очень прочными, он заметил какой-то барельеф и подумал, что нечто подобное уже видел где-то в замке — хотя на этот раз череп был красным, а у черного меча не было рукоятки.
Когда Фарри пролетал мимо второй башни, к нему внезапно присоединилась стая птиц, но не желтых, как во внутреннем саду, а намного более крупных и выглядевших более агрессивно. «Если это и в самом деле птицы», — подумал Фарри и начал кружить выше них, время от времени подлетая к ним ближе, но стараясь избегать изогнутых клювов, готовых ударить его в крыло.
Эти птицы, с желтым оперением, цветом мало отличались от массы, прилипшей к мертвым деревьям, а крылья были усеяны пятнами, от чего их местами голая серая кожа казалась грязной. Они постоянно следили за ним — вероятно, изучали незнакомого врага, прежде чем рискнуть напасть на него.
Подобная осторожность с их стороны чуть не вынудила Фарри отлететь от замка, чтобы отправиться в путь над мертвым лесом. Необходимость в пище и воде поддерживала в нем желание проникнуть к зеленому саду. Он поднялся выше громады замка, выше самой высокой башни и полетел в сторону, и тогда эти безмолвно летевшие за ним птицы вдруг стали издавать хриплые пронзительные крики.
Из самого верхнего окна башни резко вылетел луч света. Он был нацелен не на Фарри, а скорее на одну из птиц. Она опять закричала и развернулась, с застывшей в глазах ненавистью колотя крыльями по воздуху и все же теряя высоту.
Остальные уже торопились опуститься к воротам, где, должно быть, было их излюбленное место, но подбитая лучом упала на крышу внизу, где, пошатываясь и накреняясь набок, поползла, волоча одно крыло, будто больше не могла его сложить.
Фарри решил держаться подальше от линии огня. Кто же все еще защищал это место, кажущееся покинутым многие поколения назад, так, что никаких его признаков пока не было видно?
Проем окна, из которого появился луч, был глубоким и узким. Фарри не заметил там ничего… или никого, хотя теперь, находясь в этом спокойном саду, он чувствовал покой и умиротворение. Естественно, ему не хотелось снова изучать этот мрачный замок. Тем не менее, он выбрал место, где смог бы устроиться под сенью дерева, если, как он вспомнил, как следует сложить крылья. Здесь Фарри соорудил себе из вырванной высокой травы некое подобие постели у подножия террасы. Потом, используя все свое умение работать пальцами, начал связывать из травы что-то вроде веревочной лестницы, и сам удивился своему таланту, о котором не подозревал доселе.
Он затянул последний узел, когда наступил закат. Затем жадно напился из озерца и изготовил из листьев, сорванных с самого большого дерева, нечто похожее на гнездо, расположив его как можно выше. Чтобы спать в подобном месте, наверное, надо быть полным идиотом, но при осмотре окрестностей он не заметил лучшего места. К тому же, вступая на территорию замка, он проявлял огромную осторожность. Почти объевшись, он долго не мог уснуть, хотя солнце уже скрылось за вершинами, и поэтому он еще раз решил проверить свои способности в мысленной связи.
Разумеется, теперь он добился куда больших успехов! Он ощутил вокруг суетливую жизнь, птицы и какие-то крошечные существа устроили налет на упавшие плоды. Ни у кого из них не было ни капельки других намерений. Фарри хотел было дойти до башни, но быстро смекнул, что получит мало выгоды, если снова привлечет к себе внимание каких-нибудь обладателей голосов, на которые он не сможет ответить.
Как только он остановился, как рядом с ним раздался крик разгневанных птиц, эхом разнесшийся внутри каменных стен сада. Он безумно устал и мечтал отдохнуть, но его мозг вел себя как совершенно самостоятельное существо, встревоженное и одновременно излишне любопытное. Он обнаружил другую форму жизни, обитающую в земле, а ночью выходящую на охоту. И Фарри попытался проследить за этим существом.
Когда тонкая связующая нить окрепла, в нем возросло возбуждение. Окружающий его барьер, должно быть, пропал или стал тоньше. Существо, с которым он связался, бежало в том месте, которое могло быть только одним из внутренних коридоров этой темной заброшенной громады, возвышающейся за его спиной. Если бы здесь оказался Тоггор! Фарри с трудом удавалось сохранить связь с таким примитивным мозгом, похоже, доступным лишь на самом нижнем уровне, о котором Фарри имел представление.
Существо находилось в замке — и оно было охотником, хотя Фарри не знал, какую жизненную форму ему удалось обнаружить. Стены, сложенные из камня, были слишком ровными — а если замок обитаем, то, вероятно, есть на что поохотиться или хотя бы можно поискать съедобные отбросы. Наверх — существо направлялось наверх, а коридор был очень узок. Оно умудрилось протискиваться в такие места, где ему приходилось делать свое тело почти плоским, чтобы пролезть.
В его сознании был только голод и предвкушение найденной пищи. К тому же оно было уверено, что в замке есть пища, только и ожидающая стать жертвой. Как рыболов водит морскую добычу крупнее его самого, позволяя ей как бы уплыть, но удерживая всего лишь на тонкой леске, так и Фарри последовал туда, куда направлялся ночной охотник. Теперь он чувствовал, как существо возбудилось; оно почти достигло своего излюбленного места, чтобы поймать то, что искало. Фарри не стал использовать силу Майлин или Ворланда; ведь он не мог видеть глазами охотника или даже мысленно создать изображение того, что тот преследовал.
Оно замедлило скорость, выказывая больше осторожности, короткими толчками, очевидно, несущими его с одного места к другому. А потом…
Фарри ослаблял связь с существом, затем резко возвращал ее, надеясь, что оно не обнаружит его присутствия. И тут появилось совершенно иное сознание — непохожее на сознание существа любого рода — мощное и чудовищно подавляющее, несмотря на то, что Фарри всего лишь слегка мысленно коснулся его. Кто-то стоял на страже. Фарри поднялся, сжав крылья настолько плотно, как только мог, и попытался посмотреть на восток — в направлении башни, казавшейся во тьме лишь расплывчатым силуэтом. Интересно, есть ли на той стороне окна? Он не мог вспомнить. Во рту у Фарри пересохло, и тут он почувствовал, как его руки стали липкими, когда он дотронулся до тяжелых ветвей. Он замер. И снова его обуял страх, наверное, более сильный, поскольку объект, обнаруженный им, был совсем неведом Фарри. Он с трудом преодолел в себе барьер мысленной пустоты и ожидал… а вот чего — он не мог сказать.