Если Равинга изготавливала примеры всех двуногих обитателей королевств, то ей это равно удалось и в отношении четвероногих. Здесь были котти во всех видах — и во время игры, и во время охоты, ориксены с острыми рогами, терпеливые яксы, с повозками и без, и, в собственном углу, песчаные коты.
В этой земле их считали врагами и самой желанной добычей, и я был удивлен, настолько жизнеподобными и детальными были их изображения в коллекции Равинги. Здесь были свободные песчаные коты в разные моменты их жизни — точно такие, как Мироурр и те, что собрались для пения. Не мог человек, который видел их лишь в отдалении или стоял над их мертвыми телами после охоты, изобразить их так.
Я часто думал о шрамах на запястье моей хозяйки, всегда скрытых браслетом. Она никогда не упоминала о них, но я был уверен, что их видел. Когда Равинга вошла в этот иной мир и почему? Я внимательно наблюдал за Алиттой, но у нее таких отметин не было точно.
С детства я привык к терпению, но теперь иногда мне хотелось встать и потребовать у Равинги четких ответов. С того вечера, когда она показала мне черный шар и забрала его из моей руки, пока я изумленно смотрел на него и пытался понять, что означало увиденное мною, она уделяла мне мало времени, занимаясь лавкой и трудясь за своим рабочим столом.
На второй день я решил заняться чем-нибудь полезным. Первым делом я пошел на рынок, чтобы приглядеться к торговцам камнями и ювелирными украшениями. Дважды я видел украшения работы моей сестры, перепродаваемые по ценам, которые, я полагаю, глубоко поразили бы Куру. Я задумался, как можно доставлять ее произведения непосредственно в Вапалу, чтобы их оценили не только коллекционеры, и чтобы у нее появился выбор таких камней и поделочных материалов, какие никогда не появлялись на наших собственных ярмарках.
Равинга торговала не только в лавке, она арендовала место и на рынке, и там ее слуга Манкол продавал оставшиеся ее изделия. Я помог ему отнести туда товар и установить лоток, прежде чем отправился по своим делам.
Бирюзу, которую я нашел в пустыне, я обменял на несколько серебряных обрезков, что показалось мне достойной ценой, хотя я был уверен, что мог бы совершить более выгодную сделку, если бы лучше разбирался в здешних делах. Но тут было слишком много того, что стоило увидеть или услышать и что меня отвлекало.
По улицам туда и обратно постоянно сновали люди. Непрерывные крики охрипших слуг расчищали дорогу представителям того или иного Великого Дома. Прибывала молодежь в лучших своих одеждах — возможно, не для участия в испытаниях, а чтобы просто пообщаться и поиграть, состязаться в скачках на ориксенах под стенами города, отведать вин, не встречающихся больше нигде. В общем, показать себя, и порой далеко не с лучшей стороны.
Однажды я видел даже Шанк-джи с толпой сторонников. Он был светлокож, как все вапаланцы, но не носил пышного воинского парика, хотя имел при себе превосходной работы оружие с усыпанными драгоценными камнями рукоятями. Его собственные светлые волосы были стянуты в такой же простой узел, как и у меня, хотя удерживающий их зажим сверкал алмазами.
У него было узкое лицо без малейшего признака волос на подбородке или щеках, хотя большинство его спутников щеголяли тонкими полосками усов или бороды. Что-то странное было в его неподвижном, похожем на маску лице, на котором нельзя было прочесть никакого выражения. Тяжелые веки прикрывали глаза — сознательно или от природы? Он, несомненно, привлекал взоры — возможно, из-за некоторого напряжения, сковывавшего его, словно он держал себя в тугой узде, не позволяя себе вспышки действия, которого он жаждал.
Он был молод, хотя нельзя было сказать, что он подобен прочим юношам. В нем чувствовалась властность, которая всегда окутывала моего отца словно плащом, не позволяющим приблизиться к нему. Но все равно, хотя он и был сыном императора, по традиции явной власти в Вапале у него не было и по положению он стоял ниже, чем глава любого Дома.
Люди расступались перед ним. Я заметил, что некоторые люди из толпы странно, с сомнением посматривают на него. Однажды я увидел, как женщина быстро осенила себя знаком, считавшимся в моей земле отгоняющим неудачу. С другой стороны, многие выкликали его имя, хотя он ни разу не взглянул на тех, кто его так приветствовал, и не делал ответных жестов.
Пока я бродил по рынку, Мурри прятался среди развалин постройки в маленьком дворике, где стояла лавка Равинги. Когда я спросил о том, безопасно ли там, Алитта сказала со своей обычной обращаемой ко мне резкостью, что эта постройка также принадлежит кукольнице и никто туда несвоевременно не войдет.
Мой рожденный в пустыне товарищ скучал. Если бы ночью он не мог выбираться на крышу дома Равинги, и если бы в его убежище постоянно не заглядывали ее котти, я думаю, он бы снова взобрался наверх и отправился исследовать город сам. Вечером я рассказывал ему все, что увидел за день. Я не могу сказать, насколько его интересовали людские дела, не касавшиеся его собственной жизни, но он слушал и порой даже задавал изумлявшие меня вопросы.
Его крайне заинтересовала моя встреча с Шанк-джи, хотя во время рассказа он слегка ворчал и наконец категорически заявил:
— Этот убивает. Не для еды. Чтобы… — Казалось, он ищет способ выразить нечто очень важное для него теми немногими словами, которые были в нашем общем словаре. — Он убивает… чтобы носить зубы…, снять шкуру… чтобы другие видели.
Убийца ради забавы. Хотя это можно было сказать и о доброй половине тех, кто горделиво разъезжал по улицам. И все же в Шанк-джи этого было больше. Кинрр в первый день нашего знакомства был настроен весьма враждебно, но я мог это понять. Даже своего брата я в какой-то степени понимал. Но не этого предполагаемого императора — нет, он стоял наособицу.
— Не один, — снова вмешался в мои размышления Мурри, — два…
— Два чего? —спросил я.
Песчаный кот моргнул. Снова мне показалось, что он пытается выразить какую-то мысль. Затем он ответил:
— Здесь стоит этот. — Он поставил лапу рядом с моим коленом. Затем другую на расстоянии нескольких пальцев за ней. — Здесь… другой…
— Другой человек? Мурри снова моргнул.
— Другой…
Мне показалось, что я почувствовал в его голосе озадаченность, словно он не мог дать четкого ответа.
Кто-то стоит за Шанк-джи? Это означало, что претензии вапаланца на трон его отца могут иметь скрытую поддержку.
С тех пор как я попал в город, я время от времени слышал достаточно брошенных вскользь замечаний, говоривших о тайном беспокойстве, о том, что все уже не так, как было прежде в Алмазном королевстве, удерживаемом традициями на узком пути.
Больше я ничего не смог бы добиться от моего рожденного в пустыне товарища. Оставалось только надеяться, что в будущем он будет знать больше и поделится этим со мной.
На город опустилась ночная тень. Лавка закрылась, и хотя мобили все еще звенели, в нашем закутке было довольно тихо. Впервые после того, как я приехал в Вапалу, я достал драгоценную кифонгг Кинрра и настроил ее, радуясь, что трудный путь не причинил ей ни малейшего ущерба.