— Велика твоя сила. Эти фигурки, — она показала на них, — говорят о том, что было или будет.
Мелора повернула на запястье отделанный драгоценными камнями браслет. Сняла его, положив рядом с изображением Хинккеля.
— Только ли куклы могут тебе об этом сказать? В них ли сила?
Равинга взяла браслет. Подержала его в руке, словно взвешивая.
— Это твоя работа? — Когда Мелора кивнула, Равинга продолжила: — Ты сделала такой же для Хинккеля… Отлично, я этого раньше не пробовала, но предполагаю, что это может быть сделано. Ты можешь работать здесь — у меня есть материалы и инструменты. Сделай еще один такой, и ты будешь вместе с братом, когда тот отправится в путешествие. Есть в Вапале те, кто останется верен присяге. Их надо будет созвать. Но надо использовать все, что мы только сумеем придумать. Скоро все Внешние земли подвергнутся суровому испытанию.
Острием копья Алитты и двумя нашими ножами мы принялись освобождать котов. Когда скользкие жгуты спали, с ними слезли и клочья шерсти. Кожа под ними была ободранной и кровоточила. Нам пришлось работать очень осторожно, чтобы не коснуться слизи. Алитта освободила мою ногу. Я закусил губу и изо всех сил постарался не показать, что мне больно. Кожа моего ботинка была промокшей насквозь и расползалась, как и кошачий мех. На моем теле остался след, словно от ожога.
Работая, мы разговаривали, делясь знаниями. Я узнал о том, как она обнаружила подземные ходы, а она — о том, что нашел я. Она была уверена, что какой-то враг знал о проходе к воде из ее дома, что и привело к уничтожению ее семьи. Я предположил, что этот потайной поток воды как-то связан с великой засухой былых времен, когда часть людей нашего народа была безжалостно истреблена ради выживания других.
— Я должен отправиться в традиционное путешествие, — Я очищал шкуру Мурри, предупредив обоих котов, чтобы те не зализывали раны, как это им свойственно, и пообещав им смазать их целебной мазью, как только мы снова выберемся наверх. — Было бы хорошо, раз ты уже знаешь об этой тайне, чтобы ты была в свите.
— Это зависит от воли королевы.
— Нет! От моей. Что значит зваться царственным, если я не смогу настоять на своем?
Она опустила голову, словно чтобы лучше рассмотреть один из кровавых рубцов на теле Акиэа.
— Не станет ли это поводом для слухов, если я окажусь выделена подобным образом?
— В обычае императоров выбирать себе спутницу, — начал было я, думая лишь о прикрытии для наших истинных взаимоотношений.
Она села на корточки и со стуком загнала кинжал назад в ножны.
— В обычае императоров выбирать себе спутницу, — повторила она.
Она могла бы вызвать песчаную бурю, чтобы та разделила нас.
Только тогда я понял, как мои неосторожные слова могли прозвучать для нее. Не задумываясь, я протянул к ней руку. Я едва коснулся ее руки до того, как она успела ее отдернуть.
— Прошу, поверь, — я чувствовал себя так же неловко, как всегда в доме моего отца, — я не подразумевал никакого неуважения. — Мне трудно было подобрать слова, чтобы смягчить свое самоуверенное предложение. — Обдумай то, что я скажу. Ты показала мне карту подземных протоков, или же мы думаем, что это она. Необходимо выяснить, где находится доступ к ним в каждом из королевств. Возможно, в прошлом воды было больше — или меньше. Если ресурсы воды можно держать под контролем, то надо выяснить, как и кто может это делать. Ты сможешь принять решение министра равновесия о том, чтобы снова выбраковывать стариков и младенцев так же безжалостно, как в старину? Я не хочу обнародовать эту тайну, если до конца не буду уверен, а уверенность дается трудно. Значит, это требует доверия от нас обоих. Если ты отправишься со мной в путешествие, то лучше, чтобы у нас были какие-то очевидные внешне отношения, пока мы не выполним свою задачу. Тогда все узнают причину, по которой мы это сделали. Я прошу от тебя не близости — только чтобы мы были боевыми товарищами, как этой ночью.
— Я не в поре, — резко ответила она. — Как я могу заявлять о подобных отношениях?
Почти ничего не зная о женских путях, я не мог ответить. Я помнил пир моей младшей сестры, на котором она выбирала себе пару, когда вошла в пору. Поскольку я был ее братом, она не привлекала меня, но ее внимания добивалось много молодых мужчин, пока она не сделала выбор. Возможно, Алитта была права — если нет признаков ее состояния, то я не смогу выбрать ее спутницей.
Она встала, холодно глядя на меня. Наконец она заговорила:
— Ты дал мне много поводов для размышлений, так дай же мне время ими заняться.
Она оставила меня, унося с собой свою котти. Я не мог сделать ничего, кроме как согласиться.
Они обнаружили необитаемый скальный остров, хотя на нем был большой пруд с хорошим запасом водорослей. Шанк-джи счел это открытие знаком благосклонности Высшего Духа. Да и пополнения продолжали подходить.
Пока даже крысы не обнаружили их. У них было достаточно съестных припасов, которыми их снабдили кахулавинцы, когда они сопровождали остатки каравана. Это упрочило их репутацию настоящих стражей дорог. Он отпил дынного вина. Как легко оказалось выпачкать в грязи имя этого слуги-выскочки — это был его собственный дом, и тут у него явно не было сторонников — они знали, что тот из себя представлял.
Раньше или позже этот выскочка должен будет отправиться в путешествие. Конечно, он поедет с охраной, может, даже с леопардами, если они будут служить тому, кто открыто жалует песчаных котов. Но все равно появится возможность до него добраться, обязательно!
— Командующий!
Шанк-джи поднял взгляд. Это был тот самый нахальный юнец, Каликку, брат самозванца. Он приносит пользу, но в ближний совет будущего императора, конечно, не войдет.
— Да? —лениво отозвался он.
— Приближается всадник — с севера!
— Еще один верный, желающий служить правому делу. Они приходят, как и должны.
— Командир, этот — особенный…
Мальчишка выглядел взволнованным. Может, он узнал кого-то высокого ранга, кого следует приветствовать формально? Шанк-джи отставил в сторону чашу и встал.
Раздался пронзительный свист — часовой был настороже. Этот новоприбывший был странным. Шанк-джи поднялся на высшую точку скалы, откуда сам смог увидеть незнакомца.
Всадник не носил пышного воинского парика-шлема. Вместо этого на голову был наброшен капюшон серого плаща, местами испятнанного черным. Если это должно было служить маскировкой, то здесь она не работала, поскольку резко выделялась на желто-коричневом фоне пустыни.