— Нет. И мне тоже. Я очень мало знаю о придворных. Была первая фрейлина из этого Дома, некоторое время находившаяся при Берниен. Ее я пару раз видела.
— Еще одна ниточка к королеве, — прокомментировала Равинга. — Однако именно за Каликуром надо присматривать, Он известный лучник, но, вероятно, не слишком умен.
— Лучник? Тот, кто мог сидеть на крыше?
— Именно. Но это только догадка, доказательств нет.
— Но если он — враг Хинккеля, то почему он хотел устранить его противника во время испытаний?
— Хинккель хорошо научился у Мурри кошачьей пляске — он не следовал определенному рисунку, когда прыгал и уворачивался от режущих краев пластин. Даже хороший лучник может потерпеть неудачу, когда встречает нечто новое. Но Каликур после этого исчез и снова появился только тогда, когда королева призвала его в свою свиту на время путешествия. Его Дом не настолько высоко стоит, чтобы быть достойным такого приглашения. Юикала порой окружает себя привлекательными молодыми офицерами, а на него приятно посмотреть.
Еще один виток вапаланских интриг, которые нам угрожают. Неужели моя жизнь никогда от этого не освободится?
И тут, так же внезапно, как котти ловит муху, она схватила меня за руку, выдернула ее из-под складок плаща, так что стала видна повязка на запястье. Я не стала пытаться вырваться, и она отпустила мою руку моментом позже.
— Значит, они приняли тебя в свой вольный прайд?
— Сегодня ранним утром, — кивнула я. — Хинккель приветствовал двух великих, родителей Мурри, и они оказали мне эту честь.
Равинга кивнула.
— Действительно, они оказали тебе честь, Алитта. Некогда их почитали во всех королевствах. Но с этим покончили кровь и ненависть, которую выпестовал Темный. Хинккель владеет даром заводить дружбу с животными, и этот дар сейчас мало кому доступен, пусть даже с нами живут наши любимые котти. По крайней мере, яд ненависти до сих пор не коснулся наших маленьких друзей.
Касска тихо мяукнула, соглашаясь.
Видя, что вокруг нас многие уже заканчивали трапезу, я попрощалась с Равингой и тихонько вернулась туда, где с небольшой компанией обедал император. Я сбросила плащ и села на свободное место по правую руку от него. Он не взглянул в моем направлении, продолжая разговаривать с командующим отрядом, который теперь отвечал за нашу безопасность.
Ворсун-ва-Ортага попросил моего внимания сразу, как только Алитта ушла. Я также заметил, что расположился в стороне от остальных, хотя как ему удалось это устроить, я не знаю. Он принес тревожащие известия. Один из высланных вперед разведчиков услышал барабан, предупреждавший не о буре, а о нападении на караван, которое было таким жестоким, что почти все торговцы, а также пришедший им на помощь отряд оказались практически полностью уничтожены. Я догадался, что это был отряд Шанк-джи. И нападение произошло неподалеку от границ Кахулаве.
Когда я указал на это командующему Ортаге, он не удивился, и я предположил, что, наверное, воины моей охраны знают о происходящем куда больше, чем мы, остальные.
— Нам надо сомкнуть строй, царственный. Некоторые отстают во время каждого ночного перехода. Я вышлю дополнительных разведчиков, но будет лучше, если вся наша процессия будет держаться вместе.
Я согласился. Алитта вернулась. Она рассказала мне о том, что узнала от Равинги. Мурри подошел ближе, и я услышал его гортанное рычание. Он держал голову высоко и смотрел на группу всадников, проезжавшую рысью в пределах видимости. Они уже миновали обоз, когда я сумел лучше их рассмотреть.
— Кто едет? — мысленно спросил я. Песчаный кот посмотрел на меня.
— Тот, кого я найду снова.
И поскольку он не пожелал уточнить, я не стал его дальше расспрашивать.
Опять послышался барабан, и наш временный лагерь пришел в движение. Пока я вел Алитту к ее скакуну, Мурри оставался с нами. Он соразмерял свой шаг с поступью ориксенов и шел рядом. Мы ехали в молчании, отягощенные каждый своими размышлениями. Но когда к нам присоединился небольшой отряд, мы очнулись.
Командующий Ортага приводил в действие свой план. Мне не хотелось, чтобы нас сопровождали эти люди, но выбора у меня не было. Официально приветствовав королеву, я решил ехать между ней и Алиттой, внимательно смотря и слушая.
Следующие несколько дней путешествия для всех его участников были нелегкими. На третью ночь, перед тем как они свернули лагерь на закате, к ним присоединился отряд Сапфировой стражи, принесший новые недобрые вести о нападениях крыс. Отдельно от отряда, но все же с ними ехал человек в полной форме генерала Сапфировой королевской гвардии. Хотя эта должность давно уже была не более чем просто формальностью, он держал поперек седла жезл с леопардовой головой, с помощью которого прежде отдавались приказы в бою. На несколько корпусов ориксена позади него ехал юноша в боевом, но не гвардейском облачении. Когда они приблизились к процессии и обменялись приветствиями с императорской охраной, молодой человек отстал еще больше, пока генерал, не оглянувшись, не поднял жезла, приказывая ему подъехать. Командир Джаклан ясно увидел, что тот хмурится, словно повинуется против воли.
Генерал обратился к командующему Ортаге:
— Мы просим аудиенции царственного. Я — Клаверель-ва-Мегулиель, а это — мой сын, Клаверель-ва-Каликку.
Молодой человек смотрел прямо перед собой. Ортага был в курсе придворных слухов. Значит, это отец и брат царственного. Он отдал честь и подозвал Джаклана.
Когда просьбу передали Хинккель-джи, стало заметно, что он этого не хотел, но ожидал. Алитта и королева придержали ориксенов, и он поехал вперед вместе с вышагивавшим рядом Мурри. За его спиной путники смешали ряды, разбивая лагерь, но он понимал, что большинство не сводят с него глаз.
Некогда ему приходилось стоя выслушивать приказы отца и сдерживать обиду, когда Каликку задевал его словами. Теперь они были обязаны спешиться и подойти к нему, чтобы он принял их. Но лелеять обиду никогда не было благим делом. Они оба были верны своей касте, он же никогда не желал того, к чему они стремились. Здесь и сейчас его долг состоял в том, чтобы принять их, как он принял бы любых других знатных людей королевства. Ближайшие к нему спутники расступились, чтобы они могли поговорить наедине. Повинуясь внезапному порыву, Хинккель-джи спрыгнул с седла и встал в ожидании рядом со своим вышколенным ори-ксеном. Он нарушал этим традицию, но соблюдение ее часто приносит новые трудности. Это был его отец, и, несмотря на их разногласия, он выкажет ему свое уважение.
Моя последняя встреча с отцом вполне могла быть взята из кукольного представления, которые так любят дети. Он был прославленным полководцем последней войны королевств, приносящим присягу верности новому императору. Для меня это казалось нереальным. Но это было наяву. Он отдал честь, и я склонил голову.