— Джаклан! Если ты еще не расстался с остатком последнего жалованья, то мы собираемся в «Шипящего кота». Там подают доброе вино!
Каликура качнуло в сторону молодого воина, который шел с ним, — было очевидно, что оба уже успели напробоваться где-то вина. Джаклан был несколько удивлен, узнав брата царственного, предмет множества недавних сплетен в казарме. Он все еще был мрачен и избегал взгляда Джаклана, хотя и поднял руку, приветствуя его.
Каликур сократил процедуру представления:
— Каликку, поступил на императорскую службу, Джаклан, из личной охраны царственного. Будете в какой-то мере братьями по оружию.
Джаклан был уверен, что Каликку это представление показалось не более приятным, чем ему самому.
— Итак, в кабак, воины!
— Я при исполнении. — Джаклан бросил взгляд на спутницу, которая слушала, как пожилой торговец объяснял ей правила новой игры с раскрашенной доской и резными фигурками в дюйм величиной.
Каликур огляделся по сторонам. Понизил голос до шепота:
— И эту службу, должно быть, весьма приятно исполнять. Каликку, она — избранная спутница царственного.
Рука Джаклана упала на рукоять меча.
— О высокой госпоже так не говорят! — резко сказал он.
Алитта кивнула, и торговец завернул игру в тонкую тростниковую циновку. Джаклан поспешил присоединиться к ней и щелкнул пальцами, подзывая мальчика, которого нанял нести покупки.
Он был сердит. Слова Каликура были совершенно непозволительными. Да, уже весь двор знал о гневе королевы. Он не упустил из виду, что сегодня за их прогулкой наблюдают. По крайней мере, два человека в толпе слишком сильно интересовались ими. Плотная женщина в чрезмерно откровенном желтом платье, а до нее — охотник. На его поясе висело столько орудий его ремесла, ножей для снятия шкур и им подобных, что ремень почти сполз с его бедер.
Джаклан тщательно запомнил каждого из преследователей, чтобы потом сообщить о них капитану. Этот офицер также может заинтересоваться новым приятелем Каликура.
— Думаю, командир, я видела достаточно. Мы возвращаемся во дворец.
Когда она отвернулась, он торопливо окинул взглядом толпу, Каликур и Каликку исчезли. И толстухи в ядовито-желтом платье тоже не было видно. Как и того хорошо снаряженного охотника.
Касска благосклонно приняла кусочек вяленого мяса, завернутый в водорослевую лепешку. Я старалась быть терпеливой. От Хинккель-джи не было ни слова — наверное, он все еще был на совете. И на послание, отправленное мною Равинге, тоже не последовало ответа. Свыше моих сил было просто сидеть здесь и ничего не делать.
Я не позвала капитана моей личной охраны сопровождать меня на ярмарке, а это шло вразрез с придворным этикетом. Теперь я хотела и загладить вероятно вызванную этим обиду, и получить эскорт, которому я могла бы доверять. Хотя я не ожидала обмана и от Джаклана.
Однако я не упустила из виду его встречу с Каликку и этим вызывающим сомнения Каликуром. Если Джаклан не знал о наших подозрениях относительно этого королевского охранника, он мог случайно обмолвиться о чем-нибудь, что потом обернется против нас.
Когда прибыла капитан Санспар, она предстала передо мной со всей бесстрастностью военного, который обязан подчиняться приказам. Было очевидно, что она обижена моим утренним выбором.
— Возможно ли добыть паланкин с гербами какого-нибудь местного семейства? Я хотела бы нанести один визит в городе и остаться незамеченной.
— Это может быть сделано, высокая, — коротко ответила она.
Сейчас надо было как-то расположить ее к себе. Я пригласила ее сесть на подушки,
— Царственный попросил меня навести от его имени некоторые справки. При дворе всегда полно слухов. И мы сейчас путешествуем вместе с людьми, которые считают, что у них есть все основания желать ему зла.
К моему удивлению, она кивнула. Значит, инцидент с Берниен и королевой должен широко обсуждаться.
— Сегодня утром мне пришлось следовать обычаю, — откровенно призналась я. — Теперь же я могу выбирать сама.
Она снова удивила меня. Подалась вперед, сокращая расстояние между нами, сильно понизила голос и заговорила:
— Сегодня за вами следили. Командир Джаклан хорошо знает свое дело, равно как и его капитан. Он позвал меня выслушать его доклад.
— Следили! — Я обдумала это и почувствовала горечь. — Некий Каликур из охраны королевы или, может, брат царственного?
— Нет. Следили действительно двое, но не те, которых вы назвали. Одна была женщина из «дочерей ночи». — Она почти прошипела это. — По крайней мере, она была так одета. Вторым был охотник. Они не были вместе, но ни один не терял вас из виду, сердце Дома, — обратилась она ко мне семейным титулом.
— Охотник?
Хинккель-джи среди охотников недолюбливали. По большей части их добычей были песчаные коты. Это — опасное ремесло, они им гордились, и их оскорбляла необходимость охотиться на диких ориксенов или другую дичь, большую часть которой к тому же еще труднее найти.
Капитан Санспар подумала о том же.
— Таких здесь много. Они не могут найти работу. Это смелые и опасные люди.
— Только этого нам и не хватало. — Внешние земли, казалось, с каждым днем преподносили все новые испытания. Однако я не намеревалась останавливаться из-за призрачных угроз. — То, что ты и капитан узнали, поддержит нас. Но то, что я собираюсь сделать, очень важно здесь и сейчас. Кто понесет паланкин?
— Я выберу лучших, — ответила она. Ее недовольство улеглось.
— Я отправляюсь в Дом некоего Хрангля, мехоторговца. Люди его клана могут не оказаться друзьями нам. С другой стороны, они могут оказаться рады мне, решив, что я повлияю на царственного, чтобы тот отменил свой указ. Я хотела бы увидеть Хрангль-ван-Джессли, супругу главы Дома. И если это возможно, до наступления ночи.
— Это сказано, и это будет сделано. — Она встала, отдала честь и ушла.
Каликкууступил уговорам своего спутника посетить таверну, казавшуюся самой популярной среди здешних воинов. Знать в такие места не заходила. Им пришлось проталкиваться внутрь через почти закупоренную людьми дверь в залу, где по обонянию любого новоприбывшего ударяла смесь запахов, и немногие из них были приятными. Каликур протиснулся к одному из столов, за которым хрипло горланили, отбивая ритм пустыми бутылками, песню на мотив тех, что поют караванщики.
Крысы зубами добычу терзают,
Все, что желают, — легко получают.
Почему же он их не встретит мечом?