Однако вскоре тропа стала широкой и хорошо утоптанной, словно они приближались к деревне. Сара чувствовала запахи воды и дыма, ароматы готовящейся пищи. Оглядевшись по сторонам, она увидела, что Праотец Медведь исчез — совершенно непонятно, в какой момент.
Свет тоже изменился — настало робкое, бледное раннее утро.
«Я что, всю ночь шла?» — изумленно подумала Сара. Внезапно засомневавшись в гостеприимном приеме, она все же медленно двинулась вперед.
Едва завиднелись очертания крыш длинных домов, как деревенские собаки залаяли, учуяв чужака. Здесь явно обитало не менее сотни человек. За деревней тянулись сады и поля, были обустроены рыбные пруды и расставлены капканы. Колонисты подчас считали, что если земля не отмечена шрамами людского присутствия, то она просто ничейная, но местные жители думали иначе. Лес был вечно наполняющимся Граалем, и Народ не считал, что его надо переделывать по собственному разумению.
Понимая, что ее появление не осталось незамеченным, Сара быстро вышла на опушку. Народ говорил, что только охотники прячутся, а Сара пришла просить о помощи.
Когда она увидела деревню, на ее глаза внезапно навернулись слезы от ощущения вновь обретенного дома. Все было так, как она помнила, — три длинных дома, покрытые корой и шкурами, на растяжках сушились свежие шкуры, коптильня из зеленых сосновых ветвей источала аромат трав и пахучего дерева. До этого мгновения Сара не осознавала, насколько она привязана к дому — не к Америке, не к колониальному Балтимору, но к этой деревне.
Собаки рванулись к ней, и Сара протянула руки вперед в дружелюбном жесте. Вожак обнюхал ее пальцы и отпрыгнул в сторону, отчаянно лая. Наружу, привлеченные суматохой, высыпали люди. Сара увидела много знакомых лиц, мужских и женских, но были и новые обитатели — высокий мужчина с волосами песочного цвета, одетый по-европейски, и поразительной красоты женщина в длинном белом платье из оленьей кожи, раскрашенной и расшитой бусинами.
— Вахийя, — сказала женщина на наречии кри, но с незнакомым Саре акцентом. — Это ты, ради встречи с кем мы так долго шли?
— Я Сара Канингхэм, — удивленно ответила Сара по-английски.
— Тогда идем, нам с мужем много о чем надо с тобой поговорить.
Хотя эти двое были не из кри, Сара поняла, что хорошо знает их по рассказам, поскольку эти люди считались надеждой и кри, и их собственного племени криков. Александр Мак-Гилливрэй был сыном Лахлана Мак-Гилливрэя, который женился на девушке из клана Ветра. Теперь Александр, прозванный здесь Возлюбленным, правил всем народом криков как супруг Сахойи, Дочери Ветра. Американцы из мира Сары охотно торговали с Александром, которого называли королем, и обращались с людьми, которыми он правил, как с равными, совещались с ними и заключали обоюдовыгодные договоры.
Очевидно, Сахойю и Александра привело на восток важное дело, раз два племени заключили союз, хотя в прошлом не слишком часто контактировали. И супруги явно ждали появления Сары, поскольку добираться сюда из земель их племени нужно было несколько недель. Наверное, они тронулись в путь в то самое время, что и Сара, которая тогда еще и не подозревала, что будет разыскивать своих родичей.
Вскоре Сара уже сидела у костра совета в доме вождя. Александр Мак-Гилливрэй располагался по правую ее руку, Сахойя — по левую, а старейшины племени — перед ней. До того как начать говорить о любом деле, необходимо было выполнить все требования вежливости, и потому сначала состоялась церемониальная трапеза, включавшая в себя кукурузную кашу и оленину; запивали еду пивом из березовой коры. Хотя лицо Сары, как требовали приличия, оставалось бесстрастным, душа ее пела. Она дома. Дома!
Хотя это и не тот дом, в котором она провела детство. Деревня и люди были ей знакомы, но они не узнавали ее, как вскоре выяснилось.
— Приветствую тебя, брат, — обратилась Сара с обрядовыми словами к молодому воину, который протянул ей трубку в знак начала разговора. Встречающий Рассвет был ее приемным братом — они вместе выросли.
Но сидевший перед ней человек посмотрел на нее без всякого намека на узнавание. Сара, потрясенная до глубины души, безмолвно взяла трубку. Резкий табачный дым обжег ей рот, и она осторожно и медленно вдохнула его. Собственный брат не признал ее. Если ей нужно было какое-то доказательство того, что она далеко от земли, в которой родилась, то чего же больше? Она знала этих людей, но они ее не знали.
— Ты проделала долгий путь, чтобы добраться до нас, Сара Канингхэм, — сказала Дочь Ветра, когда наконец все формальности были соблюдены и церемонии окончены.
Сара повернулась и встретилась с ней взглядом. Сахойя была сахемом — шаманом криков, и Сара на мгновение задумалась — а какими силами владеет она в этом мире?
— Я не думала, что он окажется таким долгим, — наконец ответила Сара, стараясь не выдать разочарования. Она по-прежнему оставалась дочерью Народа, а среди Народа считалось верхом невоспитанности показывать свои чувства, вынуждая прочих волей-неволей разделять их.
Сахойя пристальнее вгляделась в гостью.
— Не поделишься ли ты с нами своей историей? С тех пор как Влюбленная Луна стала расти в небесах, духи начали говорить о тебе. Они сообщили мне, что ты идешь к нашим младшим братьям, людям кри. Духи сказали, что я должна помогать тебе ради всего живого в этой земле — не только Народа и англичан, но и наших старших братьев.
Кажется, Дочь Ветра посвящена в то же самое пророчество, которое Древние дали ей самой в Англии, догадалась Сара. Как жаль, что никто, видимо, и понятия не имеет, как ей совершить то, что от нее ждут!
— Я все расскажу тебе. Поведаю о том, чем прежде не делилась ни с одним мужчиной или женщиной. Многое в этой истории остается для меня тайной, и я смиренно молю тебя о помощи, — склонила голову Сара.
— Продолжай, — сказала Сахойя, и вождь кри согласно кивнул.
— В этом мире меня зовут Сара, герцогиня Уэссекская, хотя на самом деле я родилась в Балтиморе в мире, очень отличном от этого. В том мире Америка восстала против короля Георга, чтобы стать свободной и независимой нацией.
— Король Георг? — с сильным шотландским акцентом произнес Мак-Гилливрэй. — Что это за фрукт такой — король Георг?
Сара судорожно вспоминала обрывки английской истории, которые мать вбивала ей в голову во время уроков. Тогда ей казалось, что незачем ей тут, в Америке, засорять себе память историей страны, которой она никогда не увидит.
— Это немецкий король, который правит Англией потому, что английских королей уже не осталось. Из-за его безумия и тирании мои соотечественники восстали против него.
Мак-Гилливрэй в изумлении покачал головой.
— Англичане отвернулись от своего короля, как несчастные французишки? В это трудно поверить. Даже сассанахи [50] такого не заслуживают, — добавил он с легкой усмешкой.