Едва она закончила с этим, как он торопливо застелил ей постель, положил у изголовья свою большую пижаму, похожую на халат, и поспешил покинуть помещение, громко щелкнув замком.
Оставшись один, он постарался уснуть, хотя прекрасно понимал, что ничего у него не получится. Эта странная, волшебная ночь стремительно двигалась к своему концу. Если бы кто-то еще совсем недавно сказал Неверову, что он сможет лежать вот так, с открытыми в темноте глазами, и улыбаться никому не видимой улыбкой только оттого, что за стеной его каюты находилась, в сущности, совершенно незнакомая женщина, — вряд ли бы он в это поверил.
Но так оно и было. И самое удивительное заключалось как раз в том, что ему было достаточно ее близкого присутствия, если и не для полного счастья, то по крайней мере для непривычного чувства умиротворения и спокойствия. Не то чтобы он не хотел чего-то большего — хотел, конечно. Женщин у него не было достаточно давно. Но когда он думал об Элайн, эти мысли становились второстепенными.
К тому же он прекрасно понимал, что если будет думать о том, какие у нее красивые длинные ноги, то уж наверняка не сможет уснуть… А тут еще эта блузка, сшитая каким-то модным портным из незнакомой ему ткани. При определенном угле освещения она на секунду становилась прозрачной, но и этой секунды было вполне достаточно, чтобы надолго запомнить высокую полную грудь Элайн…
Щелкнул электронный замок, и дверь с шипением откатилась в сторону.
Элайн стояла на пороге комнаты, укутанная в верхнюю часть его пижамы. Ее длинные обнаженные ноги показались ему в этот момент самым прекрасным зрелищем, которое доводилось видеть. Неожиданность появления Элайн и ее вид на какое-то время лишили его дара речи. Молчание затягивалось, и наконец она спросила:
— Долго еще вы собираетесь так лежать?
И поскольку Степан вместо ответа промычал что-то неразборчивое, она продолжила:
— Неужели вы думали, что я, согласившись прийти сюда, позволю вам лежать без сна одному?
Потом, когда все кончилось, они говорили до самого «рассвета», во всяком случае до той поры, пока корабельные склянки не пробили шесть утра.
Она рассказала ему о том, как училась в Корвиланском колледже для благородных итальянских девиц, как родители, едва ей исполнилось шестнадцать лет, фактически продали ее Тонино. И о своей невеселой жизни в позолоченной клетке, в которой он ее содержал все долгие, тоскливые годы замужества.
Отвечая на ее просьбу, он начал было рассказывать о своей учебе в кадетском корпусе, но склянки пробили шесть, и он вспомнил, что сюда с минуту на минуту может ввалиться Ленц с очередным докладом.
Пришлось срочно подниматься и приводить каюту в порядок. Когда с этим было покончено, он приготовил для нее скудный завтрак из своего небогатого капитанского пайка. В этот день он впервые пожалел о том, что потребовал, чтобы его паек ничем не отличался от пайка остальных членов команды. Впрочем, чай получился совсем настоящим, нашелся даже запас сухарей.
Элайн с интересом наблюдала за его хлопотами, а потом предложила наведаться в ее каюту.
— В холодильнике у начальника моей охраны наверняка найдется что-нибудь вкусненькое.
— Интересно, откуда? — пробормотал Неверов, однако возражать не стал. Нужно было поставить окружающих в известность об их новых отношениях, и визит в ее каюту в этот ранний час за личными вещами Элайн был не самым худшим способом.
— Как капитан, я имею право регистрировать брачные обряды.
— Тогда тебе сначала придется зарегистрировать мой развод с Тонино.
— Я думаю, все прежние обязательства здесь не имеют никакого смысла. Нам придется создать нечто вроде собственного гражданского кодекса.
— То есть, иными словами, ты хотел бы закрепить свои права на меня.
— Ну, что-то вроде того.
— Не уверена, что мне этого хочется. По-моему, с меня вполне достаточно Тонино.
— Спасибо за сравнение, но очень скоро тебе придется пересмотреть точку зрения на этот вопрос.
— Это еще почему?
— В ближайшее время здесь появится слишком много претендентов на свободных женщин.
— Ну, я уже нашла себе защитника.
— Так вот почему ты решила меня соблазнить!
— А ты все еще сомневаешься? Теперь тебе придется защищать меня ото всех посягательств, и для этого вовсе необязательно выходить за тебя замуж.
Что-то в этой шутке ему не понравилось, что-то за ней скрывалось очень серьезное. Если все будет развиваться так, как он предполагал, то очень скоро женщины, попавшие на этот корабль, станут либо рабынями, либо, наоборот, сумеют навязать мужчинам свои правила игры. Элайн, во всяком случае, принадлежала ко второй категории.
Примерно через полчаса Элайн наконец решила, что она выглядит достаточно прилично, чтобы предпринять поход в собственную каюту.
Корабль уже проснулся, и палубы встретили их гулом голосов и заинтересованными взглядами пассажиров.
— Мне кажется, многие из них уже начинают понимать, что они потеряли в твоем лице, — тихо произнес Неверов, стараясь поддержать установившийся между ними тон легкой дружеской пикировки.
— Ну, я думаю, не все еще потеряно, во всяком случае, для некоторых.
Она произнесла эту фразу вполне серьезно, и Неверов с досадой подумал, что далеко не всегда умеет определить, когда она шутит, а когда говорит всерьез.
Появление Элайн в сопровождении Неверова вызвало у Фарино самый настоящий шок. Сначала он смертельно побледнел, потом покраснел и, вскочив со своего места, уронил на пол какой-то портативный прибор, лежавший у него на коленях.
— Вы могли хотя бы предупредить! Всю ночь мы искали вас.
— Успокойся, Карлос. Никого ты не искал. В два часа ночи здесь не было ни одного часового. Вообще никого не было, ни здесь, ни в пультовой. Как, по-твоему, я могла покинуть свою каюту незамеченной?
— Как раз сейчас я это выясняю!
— Ну что же, желаю успеха. Хотя, ты знаешь, мне почему-то кажется, что на этом корабле твоя служба больше не имеет никакого смысла. Придется тебе подыскивать какое-то другое занятие для себя.
Неверов подумал, что должна существовать неизвестная ему причина для столь резкой отповеди. Похоже, последняя фраза окончательно доконала бедного Карлоса.
Отвернувшись от него, с гордо вскинутой головой Элайн прошла в свою каюту, и Неверову ничего не осталось, как молча последовать за ней.
Картину, представшую перед их глазами за автоматически закрывшейся дверью, никак нельзя было назвать обычной.
Перевернутая мебель, вещи, разбросанные по полу, груды всевозможных мелочей женского туалета, которые кто-то высыпал из ящиков комода прямо на постель.