Проходили дни. Тарлах внимательно наблюдал за хозяйкой долины, стараясь оценить её характер. Пришлось признать, что она проявляет завидную стойкость, хотя путешествие начинало сказываться на ней. Иногда к концу дня казалось, что её удерживает в седле только гордость.
Дура! Надо ли позволять гордости загнать себя в землю?
Ему стало стыдно. Это недостойно воинов. Подобное упрямство в солдате Тарлах только приветствовал бы, но у этой женщины было не просто желание не проявлять перед ними слабость. Нетрудно догадаться, что Уна из Морской крепости все время находится в напряжении, она боится за свою долину и за то, что могло с нею случиться. Она больше их всех хочет, чтобы путешествие завершилось поскорее. Понимая это, он приказал замедлить движение. У хозяйки крепости достаточно своих забот. Незачем ещё с её помощью разгонять скуку солдат.
Отряд фальконеров недолго двигался по малонаселенной местности и вскоре оказался в совершенно диком месте, по которому словно никогда раньше не ступала нога человека.
Даже для хорошо подготовленных и опытных путников дорога была трудной, часто приходилось спешиваться и вести лошадей на поводу, и хотя они постоянно продвигались вперед, это продвижение было медленным и тяжелым.
Как и любое воинское соединение на марше, они высылали разведчиков, но главным образом полагались на острое зрение своих соколов. Однако птицы всегда докладывали одно и то же: никаких следов других отрядов, дружественных или враждебных, местность остается впереди такой же, трудности пути увеличиваются с каждой милей.
Все это время Уна из Морской крепости держалась обособленно, она не задерживала наемников, не просила у них помощи в пути, даже не пыталась пользоваться дополнительными удобствами или лучшей едой на привалах. Лицо у неё осунулось от усталости, тело болело от напряжения и постоянного пребывания на холодном горном воздухе, но глаза оставались яркими, она с готовностью улыбалась своим молчаливым спутникам, когда они оказывались рядом с ней.
Впрочем, это происходило не часто. Фалъконеры не проявляли невежливости по отношению к своей нанимательнице, но по их обычаям только командир от лица всего отряда имел с нею дело. Вскоре Уна уже узнавала его, хотя он до сих пор не сообщил ей своего имени и не снимал шлема. У неё были другие возможности узнать и отчасти оценить этого человека, не видя его лица. Его походка и осанка, его речь, очертания рта, острый взгляд — все это говорило о многом. Но прежде всего его сокол. Бросающий Вызов Буре оказался подлинным лордом соколов, даже среди своих благородных собратьев он сильно выделялся, и это служило очевидным доказательством исключительности человека, которого он выбрал себе в товарищи.
Командир наемников часто ехал рядом с Уной, он хотел как можно больше узнать о территории, на которой его люди будут жить следующие двенадцать месяцев и которую им, возможно, придется защищать.
Начиная расспрашивать Уну, он мало чего от этого ожидал, но очень скоро понял, что лучшего источника сведений нельзя было и желать. Уна знала свою долину и окружающую местность в мельчайших подробностях. Ничего подобного нельзя было узнать даже от опытного разведчика и рейнджера, не говоря уже о владельце крепости.
В каждом её описании видна была такая глубокая любовь к долине, что она становилась почти ощутима физически. В то же время отношение её к своей родине было вполне реалистическим. Хозяйка долины видела и признавала её недостатки и слабости, как и её достоинства и красоту. Она знала и подтверждала определенные ограничения и была согласна жить в пределах, установленных собственными возможностями.
«Если бы больше было таких людей, — мрачно размышлял Тарлах, — меньше были бы нужны люди его профессии, мрак и разрушение реже затрагивали бы эту мирную землю. Долины и их лорды в этом почти не виновны».
Фальконер предполагал, что такая умиротворенность сопровождает жизнь в далеких долинах, как долина Морской крепости, но он знал покойного лорда Уны и понимал, как трудно было человеку со способностями и амбициями Феррика смириться с необходимостью относительного одиночества и тяжелой работы по управлению такой отдаленной и бедной провинцией. Но даже самая бедная долина дает власть над другими. Брак, подобный тому, в какой вступил Феррик, это недостижимая мечта каждого солдата без девиза, каждого благородного, но безземельного младшего сына лорда, вынужденного пробиваться в мире, в котором вся власть принадлежит тем, кто владеет землей, и где потомственные лорды старательно охраняют свои владения, не допуская их дробления и передавая после своей смерти в руки единственного наследника. Человек, который не является прямым наследником, может прорваться в этот тщательно охраняемый круг только путем разумной и выгодной женитьбы, и даже в эти дни, когда многие долины лишились своих законных лордов, добиться этого нелегко.
Может, Феррик родом из этой местности? Тогда спокойствие и тишина долины были ему привычны и не раздражали. К тому же он был уже не молод, когда стал владельцем крепости, но и не стар, словом, человеком средних лет.
Вероятно, лорд долины хорошо знал его и его род, если в ответ на его предложение отдал ему руку своей единственной дочери и наследницы.
А сама наследница? Тарлах посмотрел на едущую рядом женщину. Выходя замуж, она была, наверное, ещё почти девочкой.
Она ни разу не упомянула о родственниках своего лорда, но если они существуют и могут помочь, он хотел бы об этом знать. Любой союз выгоден перед лицом угрозы от алчного соседа.
— Лорд Феррик был уроженцем вашей долины или вашим далеким родственником? — неожиданно спросил он.
Уна удивленно посмотрела на него. Фальконер никогда раньше не касался её личных дел. Но она тут же поняла причину его вопроса и покачала головой.
— Он был другом моего отца, почти братом, хотя по возрасту мог бы быть его сыном в ранней молодости, как я стала дочерью его зрелых лет. Как солдаты без девиза они много лет воевали вместе до того, как мой отец появился в Морской крепости.
Тарлах пристально взглянул на нее.
— Лорд Харвард был солдатом без девиза?
Женщина долины нахмурилась, раздраженная его явным удивлением.
— Вы, фальконеры, справедливо считаетесь лучшими наемниками, но вы не единственные, кто этим занимается, — вспылила она. — И не вы одни хорошо владеете оружием. Мой отец сражался успешно, много заработал, умно распорядился своим заработком и потому смог ухаживать за моей матерью. А земли получил, так как мать была наследницей долины.
Он смотрел на нее, пораженный её яростью.
— Я не хотел оскорбить тебя, леди… Она сразу же успокоилась.
— Знаю. Могу оправдаться только своей усталостью. Она слегка коснулась его руки, потом вспыхнула и торопливо отдернула свою руку, видя, как он напрягся при её прикосновении.
— Прошу прощения, капитан! — она закусила губу. — Я не хотела показаться невежливой.