Война длилась около шести месяцев, маловероятно, что она продлится еще столько же, и что будет с Кэтрин О'Хейл потом? Победят они Эйвон или потерпят поражение — все равно ее жизнь без Лютиена будет неполной. Она проехала двести миль, чтобы оказаться рядом с ним, и провела в разъездах по делам восстания еще двести, включая путешествие в Порт-Чарлей и этот поход, а теперь ей казалось, что все эти усилия были напрасны.
Только здесь, в полях, Кэтрин позволила горьким рыданиям вырваться из глубины ее исстрадавшегося сердца.
Как ни странно, девушка совсем не удивилась, когда изящная фигурка молча шагнула к ней из темноты.
Кэтрин не знала, что сказать. Она пришла помечтать о том, чего не могло случиться, примириться с горькой реальностью, и вот появляется Сиоба, которая явно идет за ней от самого лагеря.
Сиоба!
Кэтрин не нашла в себе сил взглянуть на нее, а только негромко всхлипнула, откашлялась и повернулась, чтобы вернуться в лагерь.
— Какой же глупой и упрямой нужно быть, чтобы позволить мужчине, который любит тебя и которого любишь ты, уйти прочь, — внезапно сказала Сиоба.
Кэтрин резко повернулась, недоверчиво разглядывая свою соперницу. «Как глупо будет с твоей стороны позволить мне забрать его», — подумала она про себя, но ничего не сказала, слишком смущенная тем, на что намекала полуэльфийка.
Сиоба закинула волосы за спину, взглянула на звезды, а затем снова на Кэтрин.
— Он не первый мужчина, которого я любила, — сказала она.
Кэтрин не могла скрыть болезненную гримасу, получив столь откровенное подтверждение их отношений. Она знала, что это правда, но продолжала цепляться за последние крупицы надежды.
— И он не будет последним, — продолжала Сиоба. Ее взгляд опять обратился к звездам, и в этот момент Кэтрин поняла, что уже не может ненавидеть ее с прежней силой, увидев откровенную боль, которая отразилась на прекрасном лице. — Я никогда не забуду Лютиена Бедвира, — продолжала Сиоба, и ее голос превратился почти в шепот. — И тебя не забуду, Кэтрин О'Хейл, и, когда вы оба будете лежать в могилах, я, все еще молодая по меркам моего племени, постараюсь посетить место вашего последнего упокоения или, по крайней мере, остановлюсь и вспомню о вас.
Сиоба снова посмотрела на ошарашенную Кэтрин, и та увидела в зеленых глазах соперницы слезы.
— Да. — Сиоба закрыла глаза и глубоко вздохнула, ощущая теплый ветер и первые, еще робкие ароматы наступающей весны. — Да, я запомню именно эту ночь, — объяснила она. — Запахи и краски, теплый воздух, вновь пробуждающийся мир, и, когда в грядущих веках придет такая же ночь, она напомнит мне Лютиена и Кэтрин, двух любовников, двух героев легенды.
Кэтрин уставилась на нее, не зная, как воспринимать эту неожиданную речь и неожиданную откровенность.
Та твердо выдержала ее взгляд и выставила подбородок.
— Тебе, должно быть, больно оттого, что мы с Лютиеном были любовниками, — сказала полуэльфийка, вновь повергая Кэтрин в полное замешательство. — И все же, — продолжала она, — лишь благодаря мне юный Лютиен Бедвир стал тем человеком, которого ты теперь знаешь. Мужчиной, который умеет понять любовь и может взглянуть на Кэтрин О'Хейл глазами мужчины, а не блестящим взглядом вожделеющего мальчишки.
Кэтрин отвернулась, закусив губу.
— Попробуй возрази, если можешь, — сказала Сиоба и передвинулась так, что девушка вынуждена была посмотреть на нее. — И пусть твоя глупая гордость превратит твое сердце в лед, если ты стремишься именно к этому. Но знай, что Лютиен Бедвир любит тебя, только тебя, а я не представляю угрозы твоему счастью.
Затем Сиоба тепло улыбнулась, ставя точку в разговоре, и ушла, оставив Кэтрин наедине с ее мыслями, наедине с ночью.
Тем вечером Лютиен и Оливер разбили лагерь в поле чуть южнее Бронегана; с ними был отряд почти в половину армии повстанцев, стоявших в Глен Олбин. После победы над Истебруком тот действительно переговорил со своими «друзьями», как просил его Лютиен, и это сразу же сняло напряжение.
Благородный до мозга костей Истебрук беспрекословно уступил Лютиену свое положение вождя горцев. Юноша с тревогой смотрел, как Темный Рыцарь объясняет это тысячному отряду всадников, понимая, что такая передача власти не может пройти просто и гладко.
Кэйрин Калтуэйн, огромная и яростная женщина, лучшая наездница во всем Эрадохе, которую Истебрук победил в поединке всего несколько дней назад, немедленно заявила свои притязания на этот пост. Согласно древним порядкам, титул не мог быть передан от чужака к чужаку.
Лютиен, сыр эрла, знакомый с вопросами этикета, хорошо понимал основные традиции Эрадоха. Истебрук приобрел свое положение, победив в поединке прежнего вождя, но это положение всегда оставалось временным.
И очень ненадежным. Истебрук был чужаком, и, как только горцы решили бы, кто первым вызовет его на поединок, кто вторым и так далее, Темный Рыцарь был бы вынужден сражаться против каждого из всадников, одного за другим. Рано или поздно чужак будет побежден, и тогда пощады ему не будет.
— Является ли Кэйрин Калтуэйн законным вождем? — спросил Лютиен собравшихся.
— И по крови, и по заслугам, — ответил один из мужчин, а другие закивали в знак согласия.
— Я пришел в Эрадох не затем, чтобы стать вашим вождем, — заверил Лютиен всех собравшихся, — а чтобы просить вас о помощи, просить, чтобы вы пошли со мной и моими воинами из Кэр Макдональда против Гринспэрроу, которого мы не признаем королем.
Мужчины и женщины Эрадоха не отличались сложностью характера. Их жизненный путь был прямым и честным, они следовали простому набору правил, которые защищали их честь и гарантировали выживание. И Лютиен сказал все, что должен был сказать. Когда он вновь повернул на Бронеган, всадники Эрадоха пошли не за ним, а рядом с ним — и как Лютиену, так и Оливеру казалось, что лишь влияние Темного Рыцаря мешало им присоединиться к восстанию раньше.
Теперь оба друга, рыцарь и всадники стали лагерем южнее Бронегана вместе с сотнями фермеров, которые тоже взялись за оружие, когда узнали, что Эрадох пошел за Лютиеном.
Лютиен просидел с Оливером до поздней ночи. Хафлинг закутался в одеяла и упорно трудился, чтобы привести в порядок свой роскошный гардероб, отполировать пряжку ремня и рапиру. К несчастью, он положил свои пурпурные штаны слишком близко к огню, и Лютиен с затаенным ехидством наблюдал, как они начинают дымиться.
Оливер взвизгнул, отдернул штаны от костра и бросил сердитый взгляд на ухмыляющегося Друга.
— Я как раз собирался тебе сказать, — невинно заметил Лютиен.
— Но не сказал! — закричал Оливер.
Лютиен пожал плечами, примерно так же, как это сделал Оливер в тот же день, но раньше, после схватки Лютиена с Темным Рыцарем.
— Я передумал, — сказал юный Бедвир, подражая гасконскому акценту своего миниатюрного друга.