– Сколько в прошлом году пар башмаков починили?

– Восемь сотен пар, ваша светлость.

– Значит, сберегли сотен пять людей для работы. А то придумали моду, чуть что, в поле не выходить. Записал?

– Так точно, ваша светлость.

– Ну и ладненько.

Прелат еще раз осмотрелся. Строители доделывали стены, достилали мостовую и белили флигель. Все основные работы были уже закончены, но доделки могли тянуться не один год, прелат Гудроф хорошо это знал.

Продолжая обдумывать свои дела, он вышел через ворота по новому мосту и, заглянув в недавно обложенный камнем ров, остался доволен. Вода в нем стояла чистая и совсем не пахла. Оно конечно, грязная вода для противника куда неприятнее, зато при чистых рвах люди в замке болеть реже будут, а если запустить рыбу, так еще и дополнительный доход снимать можно.

За рвом прелата дожидались его телохранители, двадцать отборных гвардейцев на гнедых лошадях, но неподалеку, верхом на вороных, ожидали четверо гвардейцев из другой роты.

Заметив прелата, сержант Гигрут соскочил на землю и поспешил навстречу господину.

– Ваша светлость, нижайше прошу прощения! Не справились мы!

– Постой-постой, с чем не справились? – на ходу спросил прелат. Он не сразу смог вспомнить, куда посылал сержанта.

– Не смогли мы урода угробить, ваша светлость!

– Ах, вон оно что! – Гудроф вспомнил, что Амалия просила его столкнуть зловонного раба в водопад. – Как же так получилось?

– Он воспротивился, ваша светлость!

– Да как же могла воспротивиться эта бессловесная скотина? Он ведь даже говорить не может и ходит под себя.

– Непохоже на то, ваша светлость! Смотритель ваш сказал, что он изменился. Да мы и сами видели – чисто одет, лицо выбрито и на всей черпалке ничем, кроме серной воды, не пахнет.

– Да ты сказки какие-то рассказываешь, – обронил прелат, садясь в седло. – Он же немой просто!

– Никак нет, ваша светлость, теперь говорит. Не пойду с вами, сказал, а как зарубить его пытались – меч отнял и бой принял! Мы его никак захватить не могли, ваша светлость, такой боец, что и в гвардию не жалко!

Прелат с удивлением посмотрел на раскрасневшегося сержанта, которого знал как хорошего солдата и человека рассудительного.

– Заговорил, говоришь?

– Собственными ушами слышал, ваша светлость!

– Так-так. – Прелат задумался, быстро меняя свои планы. По деревням он мог проехаться и позже, пока день длинный, многое успеть можно, а теперь хорошо бы на черпалку съездить и убедиться, что все сказанное сержантом правда. Если этот невольник действительно заговорил, от него можно ждать важных новостей.

– Ладно, Гигрут, давай в казармы, а я до черпалки прогуляюсь. Тут на лошадях – полчаса лету.

8

Проводив взглядом всадников до поворота, Рулоф вернулся на водочерпалку и увидел, что Молчун, как ни в чем не бывало, снова вращает ворот.

«Хороший человек, – подумал смотритель. – И строить, и рубить мастак, с таким я не пропаду. Нужно только к прелату поехать и в ноги упасть, попросить оставить Молчуна в покое. Он же переменился, он теперь совсем другой!»

Не останавливаясь, Рулоф поднялся по лестнице к своему жилищу и вывел из небольшого хлева разъездного осла – Лумбария.

Предчувствуя разминку, Лумбарий заплясал на месте, пытаясь вырвать повод, но Рулоф ударил его по спине, и осел успокоился, позволив проводить себя на ярус.

– Я поеду к прелату и паду ему в ноги! – сообщил Рулоф Молчуну, но тот только кивнул.

– Ты не думай, просто так я тебя в обиду не дам – такой хороший работник! Я мигом обернусь!

Рулоф потянул за повод, таща осла к калитке, но тот заупрямился. Неожиданно Молчун остановился, шум воды в колесе прекратился.

– Скажи, зачем крутить я, а не он? – спросил невольник и указал на осла.

– Дык вода парит ядовито, осел и двух месяцев не протянет – издохнет.

Едва Рулоф произнес эти слова, Лумбарий взревел и повалился на бок.

– Вставай, сволочь, брось притворяться! – начал браниться Рулоф, дергая за повод, но осел довольно правдиво имитировал обморок и не подавал признаков жизни.

Между тем Молчун оставил ворот, взобрался на ярус, а затем и на забор, послюнил палец и поднял над головой.

– Ветер всегда там? – спросил он, указывая на север.

– Иногда с севера, а иногда с северо-востока, – ответил Рулоф, не понимая, к чему клонит работник.

– Я делаю читний воздух.

– Чистый… – поправил Рулоф.

– Да.

Невольник спустился во двор, снова впрягся в ворот стал накачивать воду.

– Вставай, скотина, мы должны отправляться к прелату! – закричал в отчаянии Рулоф, дергая за повод лежавшего на ярусе осла, однако Лумбарий в ответе лишь громко икнул и выпустил газы. Он прекрасно понимал слово «прелат» и связанные с ним двенадцать миль пути по холмам. Удаляться от кормушки более чем на полсотни ярдов осел не намеревался и из-под прикрытых век следил за поведением хозяина – когда же тот поймет, что сегодня добраться до прелата ему не удастся?

И Рулоф сдался. Он бросил поводья и сел на ярусе, свесив ноги во дворик.

Ну что он скажет прелату? Чем он удивит его, ведь гвардейцы и так доложат о своей неудаче и его светлость обязательно захочет взглянуть на эдакое чудо – чтобы немой вдруг заговорил.

Поразмышляв так с полчаса, Рулоф поднялся и направился к себе в хижину, чтобы выпить мятного отвара.

Почувствовав изменение в планах хозяина, Лумбарий встряхнул головой, поднялся на ноги и громко заорал, демонстрируя удивление такому неожиданному чуду.

– Эх, бессовестная ты скотина, обманщик, – сказал ему Рулоф, возвращаясь. Затем взялся за повод, повел осла обратно в хлев, а Молчун продолжал толкать ворот, и по его виду нельзя было понять, о чем он думает и думает ли он вообще о чем-нибудь.

9

В полном одиночестве и великой грусти Рулоф кружку за кружкой пил мятный отвар, а его коварный осел тем временем наслаждался свежим овсом.

Рулоф ждал появления прелата и то и дело выходил на крыльцо лачуги, чтобы послушать – не едет ли прелат со своей многочисленной свитой? Но несмотря на такое усердие, появление господина Рулоф все же пропустил. Лишь ржание осаженных у забора разгоряченных лошадей стало ему знаком, что Гудроф уже прибыл.

Забыв, что собирался помочиться – полдюжины кружек мятного отвара уже просились наружу, Рулоф бросился по лестнице вниз, не боясь упасть и разбиться о каменные ступени.

– Ваша светлость!.. Премного благода… рен! – сбивая дыхание, вопил Рулоф, намереваясь выскочить за калитку прежде, чем прелат сойдет с седла на землю. Но к тому времени, как он, теряя шапку, выскочил за забор, прелат уже направлялся к калитке.