Когда канонада утихла, Тютюнин поднялся на ноги, отряхнул штаны и заметил:
– Ты бы, Леха, орал потише, а то своими шарами чуть нас не угробил…
– Извини, Серег, я не хотел. Но как же оно ба… – Тютюнин и старшина Вуби испуганно посмотрели на Леху, и тот, стушевавшись, спрятал «лобзик» за спину. – Одним словом, мне понравилось.
– Значит, завтра на войну, этса, – подвел итог Вуби.
– А во сколько примерно? – спросил Окуркин.
– Думаю, часиков в одиннадцать, этса. Вам не рано?
– Нормально. В одиннадцать в самый раз.
Проведя вечер в праздности и тоске по дому, Тютюнин и Окуркин хорошо выспались ночью. Утром они позавтракали остатками дроздофилов и почувствовали себя готовыми к ратным подвигам.
Потом до половины одиннадцатого приятели погуляли в саду, где разыскали настоящие яблоки и сливы.
Вуби эти находки очень испугали, поскольку плоды считались у местных жителей ядовитыми. Однако ни Окуркин, ни Тютюнин не придали значения словам старшины и съели фруктов столько, сколько смогли.
– В конце концов, мы же бобуны, – успокоил Леха аборигена. – То, от чего вы травитесь, нам только на пользу.
Старшине пришлось поверить, поскольку его грозные гости действительно поедали все без видимого для себя вреда.
– Я должен показать вам рамы, этса, на которые мы натянем ваши шкуры, – напомнил он.
– Ну что ж, пойдем посмотрим, – сказал Сергей и подмигнул Лехе. – А то нам уже не терпится стать вашими барабанами…
Рамы из просушенного белого дерева висели на двух столбах, вкопанных посреди городской площади.
Эти драгоценные для всего королевства предметы охраняло человек двадцать солдат с кремневыми ружьями.
Гражданского населения по-прежнему нигде не было видно, однако Тютюнин не сомневался, что за ними подсматривают изо всех окон.
После осмотра барабанных рам Серегу и Леху посадили на разукрашенную повозку, в которую были запряжены их старые знакомые:
– Смотри, Серег, овцебыки!
– Да нет, это скорее яки, – с видом знатока заметил Тютюнин. – У овцебыков шерсть покороче и мездра поплотнее.
– И откуда ты все знаешь?
– Так у меня же работа умственная. Это тебе не ложки клепать… – Тютюнин вздохнул и, глядя на вымощенные серым камнем городские улицы, добавил:
– Чую я, чего-то скоро случится, Леха. Чую.
– Ну понятно чего – мы такими шарами всех врагов забьем, – самоуверенно заявил Окуркин.
– Забьем-то забьем, а как насчет барабанов? Мне на барабан не хочется.
– Сделаем, как договорились, чего ты переживаешь? В наших руках такое оружие – пусть только сунутся, всех размажем, своих и чужих. Да здесь и нет никаких своих.
Колеса с раскрашенными спицами мерно поскрипывали, сидевший на козлах старшина Вуби держался за вожжи, а высоко в небе, под самыми облаками, парила большая птица.
– Хорошо этому орлу. Куда захотел, туда и полетел, – с мечтательной грустью в голосе заметил Тютюнин.
– И жена его не бьет… – заметил Леха. Казалось, что грозившая перспектива стать барабаном пугала его меньше, чем «разбор полетов» с любимой супругой.
Повозка выехала за пределы города и начала подниматься по пыльной дороге на небольшое плато.
Через какое-то время из городских ворот стало выходить войско.
– Смотри, сколько их, – сказал Тютюнин. Леха, усевшись поудобнее, зашевелил губами, пытаясь посчитать солдат, однако все время сбивался и бросил это дело где-то на тридцать восьмом.
– Долго нам еще ехать? – спросил Тютюнин немного погодя.
– А мы, этса, уже приехали, – отозвался старшина. – Можете слезать, а я пока повозку запаркую.
Сергей и Леха спрыгнули на траву и стали разминать ноги. Свои «лобзики» они старались держать стреляющей частью вниз, чтобы исключить самопроизвольный «бабах».
– Эх, и чего мы здесь делаем? – снова заныл Тютюнин. – Собираемся воевать за каких-то огурцов…
– И против таких же огурцов… – добавил Леха, глядя куда-то вдаль.
Тютюнин повернулся в ту сторону и увидел войско противника. Даже с большого расстояния было видно, что ливерморцы ничуть не красивее подданных Марка Чибиса, войско которого поднималось на плато, оставляя за собой длинный шлейф белесой пыли.
– Эй, Вуби, а это что за хреновина?! – крикнул Окуркин старшине, который, запарковав повозку, занимался чисткой ятагана из синеватой стали.
– Где, этса? Я не вижу.
– Как же не видишь – вон те две горы.
– Это не горы, этса. Это спины муслов. Скоро мы увидим их целиком.
– Серег, чего делать будем? Вдруг «лобзики» их не возьмут? Смотри, какие здоровые.
Тютюнин стал присматриваться и почувствовал, как страх пробегает мурашками по спине. Теперь даже «лобзик» не давал Сергею ощущения собственной безопасности.
Муслы возвышались над ливерморским войском метров на пятнадцать и передвигались волнообразными движениями, а их блестящие черные бока напоминали новые галоши водопроводчика.
– И это, Серег.., кажется, яблочки того.., если и не ядовитые, то просто забористые. Наружу они просятся.
– Аналогично, – ответил Тютюнин и осторожно притронулся к своему брюху. – Только придется потерпеть. Некрасиво гадить перед битвой.
– А гадить во время битвы лучше? – страдальчески морщась, спросил Леха.
– Стано-о-овись, этса! – скомандовал старшина Вуби, разворачивая прибывшие войска Марка Чибиса.
Подразделения, грохоча подкованными башмаками, стали расходиться по флангам. Потом появились штук пять генералов и один маршал.
Они опасливо покосились в сторону ссутулившихся Тютюнина и Окуркина, которых уже здорово донимали местные яблоки.
– Давайте быстрее становитесь, этса! – кричал старшина. – Смотрите, враг уже наступает!
И действительно, ливерморская пехота пропустила муслов, и те, набирая скорость, поползли вперед, издавая такие звуки, будто кто-то то и дело бросал на землю огромную грелку.
Оставив пехоту на генералов, старшина Вуби подбежал к Сереге с Лехой.
– Ну, этса, великие бобуны войны, убейте муслов, а то они скоро начнут выбрасывать языки!
– Ладно, – сказал Тютюнин. – Мы справа зайдем, а вы их пока атакуйте.
– Ага, этса. Мы сейчас! – Старшина обрадованно кивнул и снова побежал к войскам, а Леха и Сергей, держась за животы, затрусили на правый фланг.
Между тем горообразные студни заметили перемещение бобунов войны и начали разворачиваться в их сторону.