Завидев лейбл «запорожца», «мерседесы» в ужасе запрыгивали на тротуар, а Леха только грустно улыбался и все рулили и рулил.
Когда ему это надоело, он мастерски развернулся и, влившись в поток движения, сказал:
– А вот зря ты поцарапал мне крышу.
– Да ладно тебе. Я ж не специально, – пожал плечами Тютюнин.
– Сейчас приедем – полировать будешь.
– Ну и буду.
Они замолчали. Молчали долго – секунд тридцать. Первым заговорил Сергей:
– Между прочим, твоих крыс из гаража можно убрать запросто.
– Это как же? – заинтересовался Леха. С крысами он не ладил.
– Нужно в магазине кофе купить растворимый. Лучше всего «нескафе». Мне один знакомый рассказывал. Говорит, один раз посыплешь – и дело сделано.
– А если два?
– А если два, то не только крысы, но и соседи посреди зимы на дачу съедут. Под Новый год очень удобно – никто даже в подъезде не наблюет.
– Неужели никто? – не поверил Леха. – Даже странно мне как-то:
Не считая привязчивого велосипедиста и досадного прокола прямо на шоссе, до дому они добрались без происшествий.
Деревянная запаска, на которую Окуркин заменил пробитое колесо, немного постукивала, однако дело свое знала.
Возле гаража Окуркин еще раз осмотрел крышу своего броневика и пришел к выводу, что Сереге повезло.
– Ладно, – сказал он. – Отдыхай и скажи спасибо, что дядя Леша машину корабельной краской красил.
– Спасибо, дядя Леша, – усмехнулся Тютюнин.
Они закатили «запорожец» и уже собирались идти домой, когда Окуркин, вспомнив рассказ друга, неожиданно вернулся к машине и, нагнувшись, крикнул под самое днище:
– Завтра «нескафе» вам куплю! Собирайте вещички, гады!
– Ты это кому орал? – удивился Тютюнин.
– Крысам, кому же еще?
– А-а! – кивнул Серега, едва сдерживая смех. Он и не подозревал, что Окуркин попадется на такую «дезу», однако виду не подал.
– А ты знаешь, жаль, что мы с тобой не близнецы, – неожиданно, с мечтательными интонациями в голосе проговорил Леха. – Нас бы тогда тоже в милицию взяли.
– Да, – поддержал его Серега. – Я бы там тоже меха принимал. И шили бы мы нашей милиции шапки. Теплые.
Когда друзья наконец разошлись по подъездам, над деревянным бортиком песочницы появилась голова в хоккейном шлеме, а затем, с трудом разогнувшись, показалась и вся Живолупова.
– О-о-ох! – простонала она, выволакивая трехколесный велосипед. – И когда же этот триатлон, блин, закончится… Автомобиль надо покупать. Автомобиль для оперативной работы, а то у лисапеда подвеска жестковата… Жестковата подвесочка для бабушки…
Отчаянно кряхтя, Живолупова вылезла из песочницы и заковыляла домой, чтобы написать подробный отчет.
Тем временем Сергей Тютюнин уже пришел к себе домой и очень удивился произошедшим изменениям.
В квартире было чисто. Все сорванные обои оказались заклеены новым скотчем, а супруга Люба гремела кастрюлями на кухне, а не сидела в кресле, тупо уставившись в телевизор или вышивку.
– Привет, – сказал Серега, появляясь на кухне.
– Ой, это ты? А я тебе супчику и кашки сварила.
– Да я уже чувствую, – улыбнулся в ответ Тютюнин и, стараясь не дышать в сторону Любы трехслойным перегаром, подошел к плите, где действительно дымились, источая ароматы, самые настоящие горячие блюда, а не добытые на банкетах трофеи от Олимпиады Петровны. – Чего это ты вдруг ориентацию поменяла?
– Ну… тебя опять по телевизору показывали. Тебя и Лешку. Говорили, что вы – третья сторона.
– Какая еще третья сторона? – насторожился Серега.
– Третья сторона в разделе акций «Кристаллического рубина».
– Да не правда все это!
– Как же не правда, Сереж, если я сама видела, как вы с Лешкой вверх тормашками из дверей вылетали… Я, между прочим, здесь даже расплакалась…
Люба достала платочек и зашмыгала носом.
– Ну-ну, не плачь, все уже позади… – сказал Сергей, обняв супругу.
– Ой, да ты, никак, пьяный.
– Я не пьяный, – сразу отстранился Сергей.
– Как же не пьяный, если от тебя так разит.
– «Разит» и «пьяный», Люба, это разные человеческие понятия. Я трезвый, а пахнет от меня потому, что мы с Лехой здорово надышались этих самых испарений. Мы же, Люба, на производстве были – на основном спиртовом. Там этого спирта моря целые… Пока противогазы принесли, мы уж чуть живые были.
Сергей вздохнул. Затем подумал, что хорошо бы сменить тему.
– Так ты говоришь, по телевизору?
– По телевизору, – кивнула Люба.
– Тогда надо новости посмотреть, чтобы знать, чего ожидать.
Довольный, что сумел прекратить вредные разговоры, Сергей вышел в комнату и, включив телевизор, присел на диван.
Вскоре он нашел один из выпусков новостей, который начинался нейтральными и не связанными с Тютюниным сообщениями.
– В пригороде столицы сотрудниками местного райотдела, – сообщала дикторша, – поймана девочка-педофилка, жертвой которой за последнюю неделю стали несколько педагогов соседних школ…
– Ой, ужас какой! – отреагировала пришедшая с кухни Люба. – Куда катимся…
– Другая новость пришла буквально «с колес», – продолжала дикторша. – Только что нам сообщили, что в центре столицы был жестоко избит один из высокопоставленных чиновников министерства левых финансов.
Примечательно, что тяжкие телесные повреждения ему нанесли двое милиционеров-близнецов по фамилии Стогов и Снегов. Оба милиционера на момент задержания оказались нетрезвыми и требовали, чтобы им дали добить «обезьяновую рыбу», которой якобы и являлся сотрудник левого министерства.
Теперь от новостей криминальных к новостям экономическим.
Дикторша сделал паузу, опрокинула рюмку водки и продолжила:
– Уже четвертый день длится открытое противостояние двух, финансово-олигархических групп, которые добиваются перераспределения акций завода «Кристаллический рубин» в свою пользу. До сегодняшнего дня считалось, что только эти две группы имеют достаточный вес-для дележки столь питательного в финансовом плане пирога. Однако сегодня многочисленные представители СМИ стали свидетелями выхода из тени еще двух финансовых тузов нашей страны, которые до поры до времени искусно прятались где-то в спальных, районах столицы.
Думаю, вы уже догадались, что речь идет о Сергее Тютюнине и Алексее Окуркине, которые совершенно случайно попали в фотообъектив корреспондента газеты «Камергеръ» на прошлой неделе.