На болоте ударила хвостом игуана, погнавшаяся за гигантской лягушкой. Слышно было, как добыча стремительно убегала, отчаянно молотя по воде ластами, а игуана передвигалась редкими, шумными прыжками. Потом все стихло, было непонятно, поймала она лягушку или нет.
— Скажи, Ферлин, а много ли солдаты денег получают? Какое у них жалованье?
— По-разному…
— Но ты сколько получал? Скажем, в самом начале?
— Первые полгода восемьсот лир. Потом больше.
— Не, ну правда. — Джек снова приподнялся, хотя лицо Ферлина в темноте видно не было. — Правда, расскажи, мне же интересно.
— Интересно?
— Ну на самом деле, мне нужно знать это наверняка.
— А что, разве в деревне еще не знают?
По тону Ферлина Джек понял, что тот улыбается.
— Кто говорит полторы тысячи, кто две, а кто и четыре. Кому верить, неизвестно.
— Когда бронебойщиком служил, получал тысячу четыреста.
— Ух ты!
— А когда перешел в механики, то до двух с половиной выходило в зависимости от переработки…
— Две с половиной тысячи лир! — повторил Джек и замолчал, не в силах совладать с эмоциями. От всего услышанного у него даже пятки зачесались. Да, он слышал всякие цифры и много раз, в деревне считать солдатские деньги было любимым делом. Но одно дело деревенские болтуны и совсем другое — человек, который получал эдакие деньжищи в собственные руки.
— А сколько ты всего служил?
— Четыре года два месяца. Чтобы закрыть пятилетний контракт, чуть-чуть не хватило.
— Тогда была бы большая пенсия?
— Да. Была бы приличная пенсия, и не пришлось бы вот на такую охоту выходить.
— Послушай, но ведь за четыре года у тебя должна была скопиться огромная сумма. Ведь тебя там кормили и одевали. И жить было где. Куда же подевались все эти деньги?
Ферлин ответил не сразу, должно быть, ему эта тема совсем не нравилась.
— Видишь ли, приходилось много тратить на развлечения.
— Но какие же на войне развлечения? В кино, что ли, ходил? В чайную? Там столько не потратишь.
— В чайной не потратишь, но когда твоя часть выводится с переднего края и отправляется на отдых, появляется много соблазнов, против которых солдату трудно устоять.
— Ты выпивал?
Произнесено это было с такой наивной непосредственностью, что Ферлин даже головой покачал. Ну как рассказать этому юнцу, проведшему всю жизнь на хуторе в пустоши, чем занимались солдаты на отдыхе?
— Да, Джек, выпивал, и немало…
— Ну, допустим. Однако на это тоже много денег не уйдет, Ферлин. Что еще ты делал?
— Слушай, а не пошел бы ты куда подальше, дружок? — начал сердиться Ферлин. — С чего это ты решил мне тут допросы устраивать?
— Я вовсе не пытаюсь выведать все о твоих, может, и не самых лучших поступках, Ферлин, но пойми, я должен знать, что меня ожидает на службе. Если ты совершил ошибки, скажи мне, тогда я смогу их избежать.
Неожиданно в темноте возник какой-то странный звук, как будто великан дул в большой медный горн. Звук был жутковатый и какой-то сказочный. Джеку даже показалось, что гудение горна приближается, и он легко представил парящего над болотами великана, которого ветром несет на юг.
«Холмы он не перелетит, — подумал Джек, увлекшись этим образом. — Обязательно застрянет. Либо за скалу зацепится. К примеру, за Тюльпан».
— Слышишь сирену? — спросил Ферлин и разом разрушил сказочную иллюзию.
— Что? Сирену? Это разве сирена?
— Сирена. На станции связи включается, чтобы весь ее персонал прошел в укрытие перед передачей…
— Передачей чего?
— Передачей информации. Это станции глобальной связи корпорации «Крафт». Она может связываться с другими такими станциями на огромном расстоянии.
— А почему она здесь? Почему именно в нашей глуши, не где-нибудь возле большого города?
— Ее нельзя ставить где попало, у нее должны быть определенные координаты, иначе она не сможет синхронизироваться с другими станциями на других планетах или со спутниками. И она здесь не одна, станции стоят цепочкой через каждые тридцать километров и тянутся через весь материк.
— А на море как?
— Не знаю. Может быть, плавающие острова или платформы.
Они помолчали, прислушиваясь к сирене, которая гудела минуты три, а потом замолкла.
Внезапно черную ночь распорол яркий, иссиня-белый луч, который сверкнул над станцией и погас. А спустя несколько мгновений, пораженные увиденным, Джек и Ферлин услышали удар, похожий на раскат грома.
Минут пять после случившегося Ферлин и Джек молчали, осмысливая это явление. На их пустошах случались зимние грозы, такие сильные, что от молний у железных домов оплавлялись углы, но этот луч не был похож ни на что виденное ими раньше.
— Ты знал, что так будет? — спросил Джек.
— Нет, сам первый раз видел.
— А ты здесь ночевал раньше?
— Один раз, но ничего такого не было.
Они еще помолчали, а потом Ферлин сказал:
— Ты меня все время так расспрашиваешь, будто контракт на службу у тебя уже в кармане.
— Я думаю, так и будет…
— А с каких таких гвоздей? Тебе что, пообещал кто-то?
— Нет. Но я думаю, что все само как-нибудь сложится. Я пойду служить, тогда мне и пригодятся твои наставления, чтобы я, как ты, не прогулял свои деньги…
— Ну, я посылал часть денег сестре, — сказал Ферлин, понимая, что нужно как-то ответить Джеку, чтобы он больше не приставал. — Немного, конечно, всего сотню, но она особенно и не нуждалась. Просто все кому-то посылали, вот и я решил, что пусть ей отчисляют по сотне с каждого жалованья.
— Это все еще мало, Ферлин. Это, считай, какие-то гроши.
— Ну, на баб много тратили…
— Ты имеешь в виду гулящих женщин?
— Их самых. В тех городках, где такие фронтовые отстойники существовали — для отдыха солдат с переднего края, — быстро образовывались публичные дома, питейные и игорные заведения. Всяческие клубы. Хотя это тоже питейное заведение.
— Ну и как это происходило?
— Да просто происходило. Напиваешься, идешь к проституткам, соришь деньгами, потом они тебя еще обворовывают. Потом прешься играть в карты или в рулетку, просаживаешь еще кучу денег. А потом тебя везет в казарму таксист и вытаскивает из кармана остатки. Вот и все дела. Ничего странного.
Услышав это, Джек долго молчал, задумавшись. Пожалуй, такие признания поразили его не меньше, чем недавняя вспышка луча.