Когда все разошлись, полковник Хоторн достал из библиотеки проектора все чипы с секретными файлами, вернул их в папку и понес сдавать в секретку.
Там капитан службы безопасности проверил наличие документации в папке, подтвердил сохранность секретов и убрал ее в сейф, а Хоторн вернулся к себе на этаж. Его кабинет располагался всего через несколько дверей от кабинета начштаба, кто мог заподозрить такого человека? Ну разве что Танжер.
«Не люблю его», — снова подумал Хоторн, кивая знакомому офицеру. Открыв ключом дверь, он бросил взгляд на копошившегося в коридоре уборщика и вошел в кабинет, а уборщик подошел к висевшему на стене селектору хозслужб, нажал кнопку и доложил:
— На пятом этаже все убрано, мусор сложил в ящик…
— Хорошо, можешь возвращаться.
Эта команда последовала не из подвального этажа здания, где гнездились жировавшие за счет казны тыловые гномы, а из закрытого крыла на втором этаже — владений майора Танжера. Слишком больших, по мнению генерала Кальмерта, однако даже он избегал ссориться с собственной «эс-бэ», ведь она подчинялась только своему головному офису.
— Сэр, Хоторн уже у себя! — сообщил капитан, получивший сообщение от «уборщика».
— Хорошо, — сказал Танжер, сидя над схемой здания. — Бусыня у себя, со своими конструкторами. Фальк в кабинете пьет чай. Хоторн заперся в кабинете, сволочь. Что он там делает, неизвестно…
— А разведчик, сэр? — спросил сержант-электронщик, сводивший на мониторе какие-то хитрые радиохарактеристики.
— Разведчик нас тоже интересует, — согласился Танжер. — Но он скользкий парень, у него куча осведомителей в штабе, хотя ему такой работой заниматься не по чину.
— Наличие собственной агентуры — серьезный повод, чтобы заняться им, сэр, — сказал капитан-секретчик.
— Согласен с тобой, Кербит, но пока он нам не по зубам, а просто ломать его об колено… Толку будет немного. К тому же за него вступится командующий, а нам нечего ему предъявить.
— Давайте его прослушивать, — предложил сержант.
— Будем прослушивать, будем. Вот только получим новое оборудование, чтобы он не засек, и будем слушать.
— После «радиоблокады» мы еще долго ничего не получим… — сказал капитан и вздохнул.
— Ладно, придумаем что-нибудь. Люди у нас есть, нужно лишь правильно их организовать. Что там с блокадой, что-нибудь получается?
— Не просто получается, сэр, она уже стоит, — ответил сержант-электронщик. — Вся связь теперь только по кабельной сети, через центральный сервер. А по радио за пределы штаба не проскочит ни полбайта.
— А если мощность передатчика будет больше, чем мощность нашей блокады?
— Тогда файл прорвется, но к получателю придет куча переформатированного мусора.
— Приятно это слышать, — сказал Танжер, продолжая гипнотизировать взглядом схему здания.
Уже два месяца ему было известно о том, что в штабе находится «крот». Об этом ему сообщили знакомые из министерства обороны. Разумеется, не бесплатно. У них были другие возможности, и они знали, что иногда группировка «Тардиона» получает файлы с метками штаба группировки «Аркона».
Когда «крот» пользовался спутниками «Тардиона», о перемещениях файлов никто не знал, но несколько раз, видимо, в безвыходной ситуации, он соединялся со спутниками министерства обороны, и тогда регистрация его трафика оказывалась в руках осведомителей Танжера.
После состоявшегося совещания оставалось только ждать. «Крот» был обязан переправить информацию своему начальству, ведь чем важнее и свежее документ, тем выше оплата.
Внезапно на характеристики радиоблокады на мониторе наложилась кратковременная помеха.
— Эй, что это у тебя? — забеспокоился Танжер, подходя к сержанту.
— Не могу понять, сэр…
— А не была это попытка прорвать блокаду?
— Нет, сэр, тогда бы мы увидели окно с отчетом, а это… Может быть, молния? Или пробой в электропроводке?
— Тогда немедленно узнай, где был этот пробой. Сможешь?
— Конечно, сэр, сейчас только вызову данные учета с нашего электрощита, — сказал сержант и, передвинувшись к другому монитору, начал набирать команды.
В этот момент зазвонил личный телефон Танжера. Взглянув на вызывающий номер, он понял, что это его осведомитель.
— Танжер слушает…
— Это я, Танжер.
— Я узнал тебя.
— Минуту назад из здания вашего штаба состоялась передача.
— Этого не может быть, у нас радиоблокада! — вырвалось у Танжера.
— Не суетись. Это был лазерный стробоскоп примерно киловаттной мощности. Принимай координаты угла отправки.
— Диктуй, я пишу!
Осведомитель стал быстро диктовать цифры, Танжер их записывал, а электронщик, поняв, что это за координаты, вызвал трехмерную схему здания и начал выстраивать вектор, по которому отправлялся лазерный импульс.
Когда последняя цифра была записана, сержант сказал:
— Северная сторона!
А через несколько секунд добавил:
— Уровень пятого этажа.
— Хоторн! — воскликнул Танжер. — Кербит, немедленно людей к нему! Пусть хоть дверь вышибают, но чтобы быстро!
Капитан тотчас отдал команду штурмовой группе и следом за Танжером выскочил в коридор. Ждать лифта смысла не было, и они помчались наверх, перепрыгивая через две ступени. Третий этаж, четвертый, пятый. Стрельбы не слышно, суматохи и криков — тоже. Так выбили они дверь или нет?
Когда Танжер выскочил на пятый этаж, он увидел, что дверь Хоторна распахнута, а выбитый замок валяется на паркете. С пистолетом наготове он заскочил внутрь и увидел четверых своих людей в робах уборщиков и прижавшегося к окну Хоторна.
В кабинете пахло озоном, а от свалившегося на пол фотоблока за окно тянулся провод, на котором, судя по всему, висел лазерный передатчик.
Хоторн успел сорвать его с креплений, надеясь, что никто не сможет узнать угол постановки, но Танжер в этом не нуждался. Он знал почти все.
— Я безоружен и сдаюсь, — сказал полковник, поднимая руки. — И я хотел бы сделать ценное для вас признание, майор Танжер. Но только без свидетелей.
Танжер кивнул, затем повернулся к одному из «уборщиков».
— Оставьте нас, Филипп… Постойте за дверью.
— Да, сэр, — сказал тот и, подождав, пока его люди выйдут, попятился за дверь и притворил ее за собой.
Танжер сделал шаг вправо, чтобы не стоять напротив окна.
— Говорите, Хоторн. Но особенно меня интересует, что вы успели передать.
— Я успел передать все, — сказал полковник и усмехнулся. — Вы мне никогда не нравились, Танжер, а знаете почему?