— Рад, что угодил, — усмехнулся Юргенсон, испытывая странное удовольствие от этой похвалы. — Ну так как узнать, кто теперь на точках?
— Как узнать? Пойти туда. Ты ведь своих уже послал?
— Вечером пойдут.
— Ну и мои пойдут вечером, чтобы не толкаться там среди дня. Днем появляться стремновато, сразу приглядываться начнут.
— Ты думаешь, твои ребята сразу определят, чужие там или нет?
— Ну конечно, тут же все друг друга знают, хотя, конечно, приезжих в городе навалом. Все же курортное место, море рядом.
Наконец, после стольких дней ожидания, после обид Тилли и ее стараний придумать какой-то способ наказать Казлица, он появился после своего неожиданного исчезновения.
Они с папой вернулись одновременно — папа слегка загорелый и чуть похудевший, а Казлиц такой же дерганый, как и раньше. Едва увидев его из окна в столовой, Тилли с трудом проглотила завтрак и усилием воли заставила себя остаться на месте и выпить с мамой фруктовый коктейль.
— Чем ты собираешься заняться? — спросила мама.
«Да уж не буду с роботом в мяч играть», — подумала Тилли, а вслух сказала:
— Поваляюсь немного, а потом пойду прогуляю Триплекса.
— Пусть его Тит прогуляет, а мы можем прокатиться в «Джи-Джи», посмотреть кино, а как проголодаемся, сходим в ресторан с морской кухней.
Тилли маму понимала, той требовалось почаще выходить из дому, чтобы на нее смотрели люди, в основном, конечно, мужчины, иначе какой смысл быть красивой и покупать платья за двадцать тысяч ливров? Но Тилли интересовало совсем другое, у нее заканчивались каникулы, а этот болванчик Эндрю все так же, как заведенный, бегал по беговой дорожке, бросал маме мяч и долдонил свое ежедневное — «Вы сегодня прекрасно выглядите, миссис Юргенсон». А еще из новенького: «Привет, Тилли, отличная погода, не правда ли?» Ну как такое можно вынести?
Тилли вышла из дома через пять минут, чувствуя, как от волнения у нее подергивается бровь.
«Это возрастное, — подумала она. — Годы идут, а в школе еще учиться и учиться…»
Казлиц стоял на обычном месте — за пределами мощеного двора на большом газоне.
Заметив приближение молодой хозяйки, он улыбнулся, но без особой радости, должно быть, понимая, что крепко перед ней провинился.
— Ну, здравствуй, Казлиц, — сказала Тилли, останавливаясь в трех шагах от охранника и сцепляя руки за спиной, как делал полицейский детектив в одном крутом фильме. Еще он раскачивался на каблуках остроносых ботинок, но на Тилли сейчас были кроссовки.
— Здравствуйте, мисс Юргенсон.
«Здравствуйте, мисс Юргенсон», — передразнила его про себя Тилли, затем шагнула ближе и прошипела:
— Да я тебя, уррод, из пиджака вытряхну и землю жр-рать заставлю!
— Мисс Юргенсон, если вы о том, о чем мы договаривались, то я не мог, меня ведь… трам-там… меня ведь в командировку отправляли и, между прочим, с личным оружием.
— И чего ты там делал?
— Усиливал резерв, мисс.
— Как ты его усиливал?
— Своим присутствием, мисс.
— И все?
— А что еще? Четверо суток в постоянной готовности. Чтобы, если что… там-тадам… Чтобы сразу выехать и подключиться.
— Короче так, Казлиц, если не хочешь неприятностей… — тут Тилли огляделась, проверяя, не привлекает ли постороннего внимания. — Если не хочешь неприятностей, шокер сегодня должен оказаться в пожарном сарае в ящике с песком, понял?
— Понял, мисс Юргенсон, только…
— Вот смотри, я рассыпаю их возле ноги, видишь? — спросила Тилли, незаметно бросая на газон мелкие камешки.
— Но они потеряются!
— Не потеряются. Нагнешься как бы завязать ботинок и аккуратно все подберешь.
— Спасибо, мисс Юргенсон.
— Помни, Казлиц, сегодня в пожарном ящике.
Сказав это, Тилли повернулась и пошла через малый парк к собачьему сараю, ей предстояло выгулять Триплекса.
Дело как будто налаживалось, и она чувствовала, как улучшается ее настроение после четырехдневной депрессии и ощущения собственного бессилия.
Вернувшись после долгого отсутствия в офис, Юргенсон впервые за длительное время почувствовал себя дома. Именно в офисе, а не в своем дорогом доме в Ринбурге, не в шале на озере, где любил посидеть с удочкой, и не в «спа-деревне», где у него имелись собственные апартаменты. Потому что именно в офисе крутился маховик его бизнеса, потому что сюда стекались секретные донесения с других материков и инсайдерская информация от биржевых манипуляторов и именно отсюда Юргенсон, словно генерал, направлял удары своих рейдеров и именно здесь, в ночной тишине, под кофе и тихую музыку из приемника, планировал недружественные поглощения и быстрые продажи захваченных фирм.
— Сэр, здесь скопилось много документов, которые требуют вашего внимания, — сообщил главный бухгалтер, едва Юргенсон устроился в кресле.
— Я потом посмотрю, Генри…
— Прямо сейчас, сэр! Я звонил вам туда, где вы были, но вы отказались меня выслушать!
— А теперь не отказываюсь. Давай их сюда, прямо на стол.
И его тут же загрузили срочными депешами, на многие из которых следовало дать ответ еще вчера или даже раньше.
— Ничего, разберемся, — говорил Юргенсон в ответ на истеричные комментарии главбуха.
— Да там же сроки, а у нас — договор!
— Сроки можно подвинуть, Генри. Не в первый раз.
После того как были сделаны все указания, пришло время личных переговоров с теми, кто не желал передвигать сроки, немного делиться, а также знать свое место.
Юргенсон краснел, сдвигал брови, громко хохотал, прихлебывая кофе, рассказывал скабрезные анекдоты и кричал фирменное «да я тебя, уррод, из пиджака вытряхну и землю жр-рать заставлю!».
За неотложными делами промелькнул обед, что-то там со спаржей и овощами. Улыбки секретарш, рекомендации врача — Тревис вызывал его в офис и, наконец, сияющее лицо Генри, когда он стал получать сообщения, подтверждавшие готовность партнеров сдвигать сроки, делиться и знать свое место.
— Кажется, все налаживается, сэр! Вы просто волшебник! — кричал главбух, врываясь без стука в кабинет Юргенсона.
— Да брось, Генри, какой я волшебник? Просто я умею разговаривать с людьми, вот и все. Пожалуй, на сегодня хватит. Позови Свена, я поеду домой.
Уже темнело, когда обычная колонна из пяти автомобилей несла Юргенсона домой, в тихий благополучный Ринбург.
— Ну что, Свен, хорошо дома? — спросил Юргенсон.