– Ну что там? – недовольно спросил он.
– Только что звонили из Независимого геологического комитета… – с полупоклоном сообщил Кричевский, секретарь Доре.
– Чего звонили-то?
– Прибыли документа с Брайвера. В комитете их уже изучили и завтра объявят о результатах геологических исследований…
– Я что, клещами должен вытягивать из тебя слова? – рассердился Доре.
– Самые лучшие отзывы и прогнозы, сэр! Самые лучшие! Поздравляю вас, сэр!
Расточая лесть, Кричевский отчаянно косил глазами на табло блока иллюзий, стараясь запомнить комбинацию из восьми цифр. Если попытаться воспроизвести их позже, можно испробовать наслаждения, доступные только боссу.
– Ну чего стоишь, я уже все понял. Можешь убираться.
Секретарь поклонился еще ниже и с улыбкой вышел. Он был уверен, что запомнил все цифры.
– Придурок! – выругался Рудольф, встал с кресла и, подойдя к небольшому зеркалу, критически оценил свою внешность.
Свисающий через пояс релаксатора бледный живот, дряблые мышцы. Он был совсем непохож на того, другого Рудольфа, который мог заниматься сексом по шесть часов подряд.
Это все, что ему оставалось, – виртуальные подвиги. В реальном мире возможности спортивного секса были давно утрачены. Не помогали ни деньги, ни связи.
Рано или поздно лекарства переставали действовать, дорогостоящие эректоры эректировать.
Технические имплантанты были слишком шумны и, случалось, начинали жужжать во время важных совещаний. Пенис, выращенный из его собственных клеток по методу генной инженерии, быстро состарился и стал хуже прежнего. Пришлось делать обратную замену, благо оригинал хранился в специальном банке донорских органов.
«Зато у меня много денег», – в который раз попытался утешить себя Доре. Но он уже так привык к своему богатству, что ничего особенного в нем не находил.
На шкафу блока иллюзий стоял коммуникатор. Доре включил его, и на экране появились сводки последних торгов. Ничего интересного. Пока Рудольф не вмешивался в процессы ценообразования фондовых и товарных рынков, они были вполне прогнозируемы.
– Сэр, приехал Ван Гуффен, – передал секретарь через настенный ретранслятор. Встречаться с боссом, когда тот находился в скверном расположении духа, ему не хотелось.
– Хорошо. Пусть мне приготовят домашний костюм.
Цольц Ван Гуффен был управляющим директором компании «Маркое», контролировавшей работу бирж. Поскольку эта деятельность являлась незаконной, истинное назначение «Маркоса» держалось в секрете. Фальшивыми были и ежегодные отчеты компании, которая официально занималась консультированием по финансовым вопросам.
Когда Доре появился в Круглом зале, где его ожидал Ван Гуффен, тот подпрыгнул с нежного голубого пуфика и едва не побежал навстречу боссу.
– Мистер Доре! Примите мои поздравления! Вы просто гений!
– Ну что вы, дружище Гуфф. Какой там гений, – отмахнулся Рудольф. – Просто я пытаюсь немного подзаработать, как и все в этом городе.
Пожав кончиками пальцев протянутую руку Ван Гуффена, Рудольф подошел ближе к террасе и устроился в кресле. Он любил морской воздух.
Второго кресла рядом не было, и Ван Гуффен подтащил для себя голубой пуфик.
– Но как? Как вам удалось убедить комитет, что на Брайвере такие богатые недра?
– Я не хотел бы раскрывать свои карты, дорогой Гуфф, но поверьте, все это не так сложно.
Взяв из стоявшей на столике коробки тонкую сигарету, Рудольф прикурил ее от платиновой зажигалки и вяло затянулся. Эти сигареты делались из глубоководных водорослей, сходных по запаху дыма с табачными листьями, но почти безвредных.
– Что у нас на фронтах? – спросил Рудольф, глядя на горизонт, где в дрожащем мареве сливались небо и океан.
– Акции строительных компаний Коха пошли вверх. Причем без видимых причин. Обрушились активы заводов генного замещения – говорят, их изделия долго не живут…
«Да уж, я – то точно это знаю», – подумал Рудольф.
– Поднялись жировые концерны и металлическое производство…
– Я не об этом, Гуфф, – перебил Доре. – Когда я говорил «на фронтах», я имел в виду именно на фронтах. Что у нас с конфликтом Катана и Лозианской республики?
– Ах вот вы о чем! – Ван Гуффен пригладил жидкие волосы. – С этим все в порядке. Ведут бои с переменным успехом. То одни побеждают, то другие. Сейчас у них мертвый сезон – конец финансового года, однако и при отсутствии средств они ухитряются что-то там атаковать…
– Скажите какие упорные! – Доре покачал головой и стряхнул сигарету над пепельницей. – Как у них с финансированием на будущий год?
– Насколько мне известно, представитель Лозианской республики уже получил гарантии от банка и скоро им будет открыта кредитная линия. У Катана тоже особых проблем не замечено.
– Значит, шоу продолжается? – Рудольф позволил себе легкую улыбку.
– Да, мистер Доре, – охотно согласился Ван Гуффен, и на его бледных щеках заиграл лихорадочный румянец.
– Знаешь что, Гуфф?
– Что, мистер Доре?
– Ты не мог бы обращаться ко мне как-нибудь попроще?
– Например, «Руди»?
– Нет, например, «сэр», – ответил Доре, демонстративно стряхивая пепел на колени Ван Гуффена.
– О! Конечно! Сэр! Конечно!
Ван Гуффен радостно тараторил минут пять, а Доре расслабленно курил и не останавливал его, задумчиво наблюдая за подвижными ушами собеседника. Неожиданно он спросил:
– Дружище Гуфф, а тебе никогда не приходилось кушать сигаретные окурки?
– Что? – насторожился Ван Гуффен. – Сигаретные окурки? Да нет. Даже в голову не приходило. Дурацкое занятие!
– Ну не скажи, – покачал головой Рудолф. – Вот ответь мне, мог бы ты ради друга, а мы ведь с тобой друзья, не так ли?
– Друзья, ми… Простите, сэр.
– Мог бы ты ради друга скушать, а правильнее будет сказать – сожрать вот этот окурок. – И Доре продемонстрировал дымящуюся сигарету.
– Ради вас, сэр?
– Ну да. У тебя что, есть другие друзья?
– Нет-нет, – поспешно замотал головой Ван Гуффен. – Если и есть, то не такие хорошие, как вы. Не такие, как вы, сэр.
– Тогда съешь ее, Гуфф. Испытай нашу дружбу. Ван Гуффен улыбнулся кислой улыбкой и, взяв протянутую сигарету, попытался сбить с нее огонек.
– Эй-эй, парень! Не вздумай делать этого!
– Но она же горит!
– В этом-то все и дело, парень, чтобы сожрать горящий окурок. Я слышал, что некоторые домашние животные, например козлы, с удовольствием подбирают горящие окурки. Буквально повсюду. Ешь, Гуфф, и не воображай, что тебе больно.