– Болит, – признался Дзирт, потирая шишку, – хотя мысли, кажется, прояснились.
– А что касается твоего первого вопроса, – сказал Монтолио, удовлетворенный тем, что все расставил по своим местам, – в моем слухе нет ничего исключительного, как и в моих остальных чувствах. Я просто уделяю больше внимания тому, что мне подсказывают мои ощущения, а не кто-то другой, и они отлично направляют меня, как ты теперь понимаешь. Честно говоря, я и сам не знал о своих возможностях, когда впервые пришел сюда, и ты прав в своем предположении, почему я оказался здесь. Лишившись глаз, я решил, что теперь я мертвец, и мне хотелось умереть здесь, в этой роще, которую я узнал и полюбил во время прежних странствий. Возможно, благодаря Миликки, Хозяйке Леса, а скорее всего, из-за Граула, неприятеля, оказавшегося так близко, я вскоре изменил свои намерения. Я был одинок и искалечен, но здесь моя жизнь обрела смысл, и с этим смыслом пришло обновление целей моего существования, а это, в свою очередь, помогло мне снова осознать границы своих возможностей. Теперь я старик, слепой и усталый. Если бы я умер пять лет назад, как и намеревался, моя жизнь была бы неполной. Я так и не узнал бы, чего могу добиться. Только в столь неблагоприятных условиях, которых и не мог себе представить Монтолио Де Бруши, мне удалось так хорошо познать самого себя и мою богиню.
Монтолио замолчал. При упоминании о богине он услышал с той стороны, где находился Дзирт, шорох и принял его за выражение неудовольствия. Желая удостовериться в своем подозрении, Монтолио запустил руку под кольчугу и тунику и вытащил подвеску в виде головы единорога.
– Разве он не прекрасен? – настойчиво спросил он.
Дзирт замешкался с ответом. Единорог был превосходно изготовлен и на диво красив, но дрову было нелегко воспринять то дополнительное значение, которым была наделена подвеска. В Мензоберранзане он был свидетелем безумия, сопровождавшего приказания богинь, и то, что он видел, ему вовсе не нравилось.
– А кто твой бог, дров? – спросил Монтолио. За те несколько недель, которые они провели вместе, им еще ни разу не довелось поговорить о религии.
– У меня нет бога, – твердо сказал Дзирт, – и мне он не нужен.
Теперь настала очередь Монтолио молчать. Дзирт встал и сделал несколько шагов.
– Мой народ поклоняется Ллос, – начал он. – Если она и не причина, то, безусловно, продолжение их злобы и коварства, как Грумш у орков и другие боги у других народов. Поклоняться богу – безумие. Вместо этого я предпочитаю следовать зову сердца.
Негромкий сдавленный смех Монтолио лишил заявление Дзирта всякой убедительности.
– У тебя есть бог, Дзирт До'Урден, – сказал он.
– Мой бог – это мое сердце, – объявил Дзирт, возвращаясь.
– То же самое я могу сказать и о себе.
– Ты назвал своего бога Миликки, – возразил Дзирт.
– А ты просто еще не нашел имени для своего бога, – ответил Монтолио. – Но это вовсе не значит, что у тебя нет бога. Твой бог – это твое сердце, и что же оно говорит тебе?
– Не знаю, – признался Дзирт, поразмыслив над этим волнующим вопросом.
– Тогда подумай! – вскричал Монтолио. – Что твои инстинкты подсказали тебе о банде гноллов или о фермерах из Мальдобара? Ллос – не твоя богиня, это уж точно. Тогда какой бог или богиня таится в сердце Дзирта До'Урдена?
Монтолио почти услышал, как Дзирт несколько раз пожал плечами.
– Так ты не знаешь? – спросил старый следопыт. – Зато знаю я.
– Ты слишком много на себя берешь, – ответил Дзирт, по-прежнему ни в чем не убежденный.
– Я много чего замечаю, – сказал Монтолио со смешком. – Ведь вы с Гвенвивар единодушны?
– Никогда в этом не сомневался, – ответил Дзирт.
– Гвенвивар служит Миликки.
– Откуда тебе знать? – возразил Дзирт, начиная немного волноваться.
Он не воспринимал всерьез утверждения Монтолио о себе, но не мог допустить такого навешивания ярлыков на пантеру. Почему-то ему казалось, что Гвенвивар выше богов и выше поклонения кому-либо из богов.
– Откуда мне знать? – переспросил Монтолио. – Разумеется, она сама сказала мне об этом! Гвенвивар – это воплощение пантеры, существа, принадлежащего к подданным Миликки.
– Гвенвивар не нуждается в твоих определениях, – сердито возразил Дзирт, проворно усаживаясь рядом со следопытом.
– Не спорю, – согласился Монтолио, – Но это ничего не меняет. Ты не понимаешь, Дзирт До'Урден. Ты вырос там, где образ богини извращен.
– А образ твоей богини, значит, истинный? – усмехнулся Дзирт.
– Боюсь, что все образы богов истинны, и все они сливаются воедино, ответил Монтолио.
Дзирту только и оставалось, что согласиться с предыдущим утверждением Монтолио: он действительно ничего не понимал.
– Ты считаешь, что боги существуют сами по себе, – попробовал объяснить Монтолио. – Ты воспринимаешь их как реальных существ, пытающихся управлять нашими действиями в собственных целях, и поэтому отрицаешь их из-за своего упрямого стремления к независимости. Бог внутри нас, говорю тебе, и неважно, называешь ты его своим или нет. Ты всю свою жизнь был последователем Миликки, Дзирт. Просто ты не знал, каким именем назвать то, что скрывается в твоем сердце.
Дзирт внезапно почувствовал интерес.
– Что ты ощутил, когда впервые выбрался из Подземья? – спросил Монтолио. Что сказало тебе твое сердце, когда ты взглянул на солнце, звезды, зелень леса?
Дзирт мысленно обратился к тому далекому дню, когда он и отряд его сородичей-дровов вышли из Подземья, чтобы напасть на эльфов. Воспоминания были мучительны, однако вместе с ними вернулось чувство успокоения, тот чудесный душевный подъем, который он испытал, ощутив дуновение ветра и вдохнув запах только что распустившихся цветов.
– А как тебе удалось договориться с Ревуном? – продолжал Монтолио. – Жить в одной пещере с этим медведем – настоящий подвиг! У тебя сердце следопыта, хочешь ты это признать иди нет. А сердце следопыта – это сердце Миликки.
Такое заявление вновь пробудило сомнения в душе Дзирта.
– И чего требует твоя богиня? – спросил он, снова начиная сердиться, и попытался встать, но Монтолио похлопал рукой его по колену и удержал рядом с собой.
– Требует? – засмеялся следопыт. – Я ведь не какой-нибудь миссионер, который блещет красноречием и навязывает правила поведения! Разве я только что не сказал тебе, что боги внутри нас? Ты знаешь правила Миликки не хуже меня. Ты следовал им всю жизнь. Я просто предлагаю тебе название для этого, вот и все, а также идеал личного поведения, пример, которому ты можешь следовать, если запутаешься в том, что правдиво, а что ложно.
Сказав это, Монтолио снова поднял свой конец ветки, и Дзирт сделал то же самое.
Дзирт долго раздумывал над этими словами. В тот день он не спал, но оставался в своей норе и размышлял.