– Оставьте ее. – Слова прозвучали тихо, но их услышали все.
Он поднимался с пола, вытирая рот. Лицо верховного жреца было мрачным, веки набрякли, но в зеленых глазах пылало яростное пламя. Амулет болтался на его шее обычной железкой, словно отдав все свечение человеку.
– Она пыталась отравить тебя! – заявил один из жрецов, маленький и плюгавый, с безумным взглядом фанатика.
– Нет, – отрезал Харальд. – Она оказала мне величайшую честь! Убрать оружие!
Копья от спины отодвинулись, а зал наполнился изумленным гулом. Прихожане и служители – все одинаково недоумевали: что же произошло?
Харальд еще больше усилил всеобщее удивление.
– Иди за мной, – бросил он Йофрид и направился к выходу из зала.
Она пошла за ним, чувствуя на спине десятки взглядов, полных ненависти, зависти, злости и недоумения. Они жгли, словно лучи офирского солнца, и она вздохнула с облегчением, когда дверь за ней закрылась.
Провожатый привел ее в небольшую комнату, обставленную скромно. Кровать, шкаф в углу, на столе – пятна свечного воска, в воздухе слабый аромат пергамента.
– Кто ты такая? – спросил он, резко повернувшись, едва она пересекла порог. В глазах его читалось любопытство, смешанное с подозрением.
– Посланница вашего отца, – спокойно ответила она, – принесшая вам избавление…
Он не предложил гостье сесть, но и сам ходил по комнате из угла в угол, словно попавший в клетку волк.
– Из меня словно вырезали огромный кусок, – сказал он, хмуря брови. – Тот самый, который принадлежал богу во мне. Это навсегда?
Во взгляде зеленых, точно листья кувшинки, глаз было столько тоски, что Йофрид невольно смутилась.
– Не знаю, – ответила она. – Амулет Незримого не позволит богу проникать в ваш разум. Пока он с вами, вы в безопасности.
– Ясно. – Он вновь принялся ходить, затем остановился, потер лицо руками. – Вот откуда та ледяная броня, которую я чувствую вокруг себя! Значит, отцу это удалось! Где он сам?
– Вы скоро с ним встретитесь, – ответила Йофрид и заговорила тише, опасаясь, что их могут подслушать.
Над городом царило раннее утро. На востоке из-за городской стены поднималась заря, розовая, словно девичьи щеки. В небе, подожженные невидимым пока солнцем, багровым пламенем пылали облака.
На улицах Бабиля было пустынно, и путники, пока доехали до восточных ворот, не встретили никого. Богатый район – встают здесь поздно. Топот копыт гулко отдавался от стен, словно они ехали по пещере.
Ворота оказались закрыты, а из караулки доносился дружный храп. На одной из башен, сторожащих ворота, виднелся стальной шлем стоящего на часах воина. Он сверкал, словно маленькая звездочка.
– Эй, почтенный! – крикнул ему Харальд Старший. – Не откроешь ли ворота?
– Не, – ответил стражник коротко. – Мне за дорогой наблюдать надо. Вдруг враги появятся! Ждите, пока наши проснутся, они вам и откроют…
Он зевнул, почесался и повернулся к путникам спиной, демонстрируя полное равнодушие к их судьбе.
– Вот осел! – тихо выругался Харальд Младший. Сидя в седле, в обыденной одежде, с мечом у пояса, он совсем не походил на верховного жреца, служившего Больному Богу. – Какие враги? Откуда?
– Он прав, – хмуро ответил отец, слезая с коня. – Нельзя покидать пост.
Он постучал в дверь караулки, затем скрылся внутри. Будить стражников, судя по всему, оказалось делом нелегким. Сначала слышался голос Харальда, затем к нему присоединилось еще несколько, весьма раздраженных. Потом что-то зазвенело, и сразу стало тихо.
Вскоре бывший Владетель появился на пороге, кривясь и зажимая нос.
– Ну и воняет же там, – гнусаво сказал он. – Похоже, они пиво не столько пьют, сколько на пол выливают!
– Откроют нам ворота или нет? – беспокойно спросил сын.
– Сейчас, – кивнул отец, забираясь в седло. – Золото, захваченное из храма, пришлось очень кстати! Бывший верховный жрец усмехнулся.
– Да, вот неожиданность будет для остальных, когда они, проснувшись, не найдут меня! – сказал он.
– Надеюсь, они это переживут! – заметила Йофрид.
Дверь караулки с грохотом распахнулась, и на пороге объявился коренастый стражник толщиной с хороший дуб. Темные волосы на его голове были встрепаны, напоминая воронье гнездо, а с красного, испитого лица сердито смотрели маленькие глаза.
Он зевнул, затем повернулся и рявкнул:
– Эй, недотепы! Шевелитесь быстрее! Родовитые господа не будут ждать!
Вслед за предводителем на свет выбрались еще двое. Эти были в кольчугах и шлемах, а один даже с копьем. Под глазом у него красовался здоровенный синяк, делающий лицо несимметричным, а его приятель охал и хватался за голову.
– Ну зачем так рано, – заныл он, потащившись к воротам. – И чего сразу бить?
– Сейчас врежу еще раз! – весомо сказал коренастый, судя по всему – начальник караула, и для убедительности показал кулак, похожий на розовый валун, поросший редким черным мхом.
Стражник мгновенно умолк.
Заскрипел запорный брус, вытаскиваемый из пазов, сами же ворота открылись бесшумно.
– Можете ехать, родовитые господа, – осклабился коренастый, почесывая выпирающее пузо.
Когда проезжали мимо него, то Йофрид ощутила запах перегара, а лошадь испуганно дернулась, будучи не в силах переносить вонь.
Не слезали с седел целый день. Когда Йофрид заикнулась о том, что неплохо бы отдохнуть, то старший из Харальдов посмотрел на нее с жалостью, но сказал непреклонно:
– Слуги Больного Бога вовсе не идиоты, а сам бог вряд ли простит то, что мы украли у него верховного жреца!
– Не простит, – подтвердил Младший, а отец его продолжил:
– Поиски наверняка начались, и скоро люди в белых балахонах выяснят, что через восточные ворота город покинули трое всадников, один из которых похож на меня, другой – на исчезнувшего жреца, а третий… Тебя в храме очень хорошо запомнили. Ведь так?
Пришлось согласиться.
Привал объявили, когда стало слишком темно, чтобы ехать дальше.
– Остановимся тут, – сказал Младший, который, как оказалось, и во мраке видел не хуже, чем днем. – Там вон хорошая поляна, а чуть дальше течет ручей.
Йофрид напрягла слух – до нее донеслось чуть слышное журчание.
Пока она занималась лошадьми, мужчины натаскали хворосту, и вскоре запылал костер, вырвав из тьмы два лица – таких похожих и в то же время разных. И в отце и в сыне чувствовалась сила, но в каждом – своя. Если Харальд Старший походил на несокрушимую скалу, над которой не властно само время, то его сын напоминал гибкий стальной клинок, заточенный до смертоносной остроты. От него исходило ощущение опасности. Не тронь – порежешься.