Когда очнулась, то во всем теле чувствовалась слабость, ныл позвоночник, а голова разрывалась от боли. Едва хватило сил подойти к двери и толкнуть ее. Та с тихим скрипом отворилась, пустив в дом прохладу и шелест дождя.
Ночь, несмотря на летнюю пору, выдалась холодной. Вода под ногами, накопившая тепло за день, вскоре стала теплее воздуха, но зато та, что беспрерывно падала сверху, холодила не хуже снега.
Чтобы не замерзнуть, приходилось постоянно шевелить конечностями, а сделать это со связанными руками и ногами было не так-то просто. Холод забрался внутрь, и вскоре в горле обнаружились раздражающие приступы кашля.
«Не хватало еще простудиться перед смертью, – подумал Харальд Младший. – Умирать, пуская сопли и жалостно чихая. Вдруг такая жертва придется не по вкусу богам?»
Он усмехнулся и тут же напрягся. Тонкий слух уловил с той стороны, где должна быть деревня, какой-то звук. Доносившиеся оттуда пьяные вопли не так давно стихли, и кругом воцарилась тишина, нарушаемая лишь сопением отца да всхлипами ветра в вышине. Тьма была – хоть глаз выколи.
Звук повторился, и вскоре стало понятно, что кто-то идет, чавкая ногами по мокрой мерзости, которая заменяет в этих местах землю. Шаги были легкие и осторожные, и что самое странное – идущий был один.
– Ты слышишь? – вскинул голову отец. Шаги донеслись и до его слуха.
– Да, – отозвался Харальд. – Кто бы это мог быть?
Оба замерли в напряженном молчании.
Чавканье несколько раз затихало, словно человек останавливался, высматривая дорогу, но потом возобновлялось, становясь все громче.
Харальд вывернул шею, вглядываясь во мрак за спиной. С немалым трудом различил темную невысокую фигуру. Она показалась знакомой, и тут же все сомнения развеял голос.
– Где вы тут? – спросила Йофрид. – Темно, как в погребе!
– Здесь, – несколько недоуменно отозвался Харальд; отец же, похоже, от ошеломления лишился дара речи.
Холодные пальцы скользнули по запястьям Харальда, по связывающей их веревке. Потом он ощутил прикосновение острого металла. Скрипели путы, не желая поддаваться, а девушка дышала так тяжело, словно орудовала не ножом, а двуручным мечом.
– Ты откуда тут взялась? – спросил Харальд, с наслаждением расправляя затекшие плечи и сбрасывая с кистей остатки веревок.
– Освободилась, – лаконично ответила Йофрид. – Владетельница я или нет? Держи нож. Дальше развязывайтесь сами, а то я утомилась…
В ладонь Харальда ткнулась рукоятка, обтянутая, судя по шероховатости, рыбьей чешуей. Он поспешно перепилил веревку на ногах и бросился помогать отцу.
– Невероятно! – потрясение проговорил тот. – Ведь магия нашего мира не должна действовать здесь!
– Но магические способности сохраняются, – ответила Йофрид из темноты, и голос у нее был очень усталый. – А значит, всегда можно найти способ ими воспользоваться.
– А нож тоже магией сотворила? – поинтересовался Харальд. Опустившись на корточки и сунув руки по локоть в воду, он освобождал ноги отца.
– Они там перепились все, – сказала девушка. – Один на улице валялся, в грязи. Против того, что я взяла у него взаймы нож, возражать не стал…
– Ай молодец! – завершив труд, Харальд распрямился. – Может, ты еще знаешь, где лежат наши вещи?
– В большом доме, там, где пьянка была, – совершенно серьезно отозвалась Йофрид. – На столе, в дальнем углу. Похоже, они еще не решили, как добычу делить…
– Хорошо. – Он позволил себе улыбнуться, хотя знал, что улыбки в ночном мраке все равно никто не увидит. – Ждите меня здесь. Я скоро вернусь.
– А ты справишься один? – В голосе отца звучало беспокойство.
– Там толпа пьяных болванов, – ответил Харальд. – Я недолго.
Он двинулся вперед, зажав в руке нож. Быстро приноровился к особенностям почвы и шагал бесшумно, словно водомерка, скользящая по поверхности воды. Миновал несколько домов, поморщился от резкого запаха нечистот. Ветер принес струю кислого аромата, вызвавшего воспоминание о пиве. Харальд повернул в ту сторону.
Двери большого дома были распахнуты, и через порог падал слабый дрожащий свет догоравших факелов. Изнутри доносился многоголосый храп, а у самого входа, на земле, валялся болотный житель. Должно быть, тот, который лишился ножа по милости Йофрид.
Усмехнувшись, Харальд перешагнул через него и двинулся вверх по лестнице. Ни одна ступенька не скрипнула под его ногами.
То, что обнаружилось внутри, походило на поле боя. Мужские тела возлежали в самых разных положениях: на столах, лавках, на полу, и только отсутствие крови мешало поверить в то, что тут было сражение.
Даже глава племени, которому, по мнению Харальда, надлежало быть дома, на теплой печке, был тут. Заснул прямо в своем кресле, нахохлившись, точно старый орел.
Когда Харальд сделал шаг внутрь, едва не задохнувшись от спертого воздуха, дед неожиданно распахнул глаза. Мгновение в них стояло удивление, а потом впалый старческий рот начал открываться для крика.
Нож порхнул, точно стремительная птица.
Раздался глухой стук, вождь осел в кресле, на лбу его появилась свежая ссадина.
Вещи путешественников нашлись там, куда указала Йофрид. Харальд навесил все на себя и захватил несколько готовых факелов.
Когда шагал к выходу, обходя лежащих и стараясь не наступить на раскинутые в стороны руки и ноги, один из болотных жителей, дрыхнувший прямо у двери, вдруг вскинул голову. Мутные серые глаза глядели прямо на Харальда. Тот замер, готовясь к тому, что пьяница заорет и начнется переполох.
– А, это ты, – сказал очнувшийся, затем глаза его закрылись, а голова запрокинулась и со стуком упала на пол.
Пожав плечами, Харальд двинулся дальше. Беспрепятственно выбрался в ночь. Не скрываясь, добрался до спутников. Те стояли, обнявшись, и отец что-то шептал на ухо Йофрид.
– Я прихватил факелы, – проговорил Младший, щелкая огнивом о кремень. – Разбирайте вещи…
– Не надо огня, – неожиданно сказала Йофрид. –
Я поведу вас.
– Ты? – Младший едва не уронил кремень от удивления. – По болоту? В темноте?
– Я вижу дорогу.
В голосе ее было столько твердости, столько уверенности в своих силах, что Харальду оставалось только смириться. Пожав плечами, он отдал отцу его оружие и часть груза. Беглецы ступили в ночь.
Видеть можно было не дальше чем на сажень, затем все сливалось в черно-серую мглу, за которой могло скрываться все, что угодно – от сухого островка до бездонной трясины.
К удивлению мужчин, они не провалились в яму на первых же шагах. Двигались, правда, зигзагами, уклонясь в разные стороны, но общее направление держали точно.
Под ногами были вода, мокрая грязь или сырая трава. Харальд Младший шел, вслушиваясь в происходящее вокруг. Зрение и обоняние тут были бессильны, так что оставалось уповать на слух.