Лежать было неудобно — что-то упиралось в живот, кололо щеку, и еще страшно болела голова.
— Двадцать семь, двадцать восемь… — прозвучавший где-то рядом голос был смутно знакомым, но кому он принадлежит, Роберт вспомнить не мог. — Так, переверни его, посмотрим кто это…
Роберт ощутил, что его берут за плечи и пытаются сдвинуть. В носу засвербело, и он чихнул.
— Живой, господин лейтенант! — сказал другой голос.
— Надо же! И кто это?
— Я… — ответил Роберт, осознав наконец, что щеку ему царапает разбитое забрало, в живот упирается собственный автомат, а знакомый голос принадлежит лейтенанту Ван Мину.
С чужой помощью смог сесть, стащить с головы покореженный шлем и оглядеться.
Солнце благополучно опускалось в тучи, по земле бежали длинные тени, а ветер нес запах чего-то кислого, но очень неприятного.
— А, ты… — голос лейтенанта звучал глухо, а лицо было белым, точно бумага. — А мы тут трупы считаем. Сам сможешь идти?
— Попробую, — Роберт осмотрел себя и убедился, что руки с ногами на месте, а повреждений никаких не видно.
— Тогда двигай вон туда, к дому с красной крышей. Там раненых собирают, — и Ван Мин с помощником зашагали дальше. — Двадцать девять, тридцать, тридцать один…
Роберт поднялся на ноги, несколько минут постоял, справляясь с головокружением, а затем побрел в указанном направлении. Оставленные оружием форсеров воронки приходилось обходить, а взгляд то и дело натыкался на лежащие группами трупы.
Человеческие были обожжены до неузнаваемости, а вражеские — изрешечены пулями.
— Ой, это ты! — от дома с красной крышей, единственного целого на всей окраине, к Роберту метнулся Мартинес. — Клянусь посохом Моисея, я думал что все, когда тот громила саданул тебя по башке!
— Череп мой оказался крепче, — ответил Роберт, ощущая, что сил не осталось даже на то, чтобы идти.
— Давай, помогу, — Мартинес обхватил его за пояс. — Доктор тебя посмотрит. Да, бой был что надо, но мы одолели этих гадов!
— Одолели?
— Точно, — кивнул Мартинес. — Только их было-то всего восемь десятков. А наших они положили куда больше. Считай, что от полка ничего и не осталось.
Они прошли распахнутые ворота, миновали широкий двор, где стоял похожий на металлического паука агрономический комплекс, а вдоль забора расположилась высокая, в человеческий рост поленница.
У входа в дом скучали двое часовых, а застекленная веранда оказалась заполнена ранеными. Большинство сидело вдоль стен, некоторые лежали на носилках, а горькие запахи лекарств перебивали запах жженого мяса.
— Давай его сюда, — врача можно было отличить лишь по чистой, не запятнанной пятнами гари форме. — Так, так…
Осмотр занял считанные мгновения. Приложенный к шее Роберта диагностер щелкнул и доктор устало улыбнулся.
— Легкое сотрясение. Дешево отделался, — сказал он и полез в стоящую на полу сумку. — Держи. Тут стимуляторы и еще кое-чего…
С улицы донеслись возбужденные голоса, хлопнула дверь, и на веранду вступил сам полковник Клаус. Воинственные усы его обвисли, а сам он выглядел жалко, точно искупавшаяся болонка.
— Так, доктор, вы закончили? — поинтересовался командир полка. — Тогда грузим раненых и уезжаем…
— Как? — Роберт едва не подавился застрявшей в горле пилюлей. — Мы что, бросим погибших?
— У нас нет времени их грузить! — истерично выкрикнул Клаус. — С запада приближаются форсеры, и мы просто не сможем их остановить! Надо убираться как можно быстрее… Я пришлю солдат, они помогут с погрузкой…
— Ничего не поделаешь, — скривился врач. — Эй, ребята, кто сам может ходить — выбирайтесь на улицу.
Что происходило потом, Роберт запомнил плохо. Голова кружилась, время от времени он словно проваливался в какой-то туман, потом выплывал из него, чтобы осознать, что лезет в кузов открытого транспортера… что машина движется между темных, похожих на надгробия домов…
В себя пришел только от бьющего в лицо ветра.
— Ну что, оклемался? — спросил сидящий рядом человек голосом Мартинеса.
— Да, — кивнул Роберт. — Но откуда у нас такой транспортер?
— Это из местных. Наши они большей частью подорвали, когда ворвались в поселок.
— А где мы? — Роберт огляделся, но кроме звезд вверху и силуэтов деревьев на обочине, ничего не увидел.
— Кто бы знал, клянусь посохом Моисея? — вздохнул Мартинес. — Похоже, что на восток тащимся, к горам!
Проснулся Роберт от холода. После прерываемого толчками и рывками сна болела голова, а тело ломило в самых неожиданных местах. Открыв глаза, он обнаружил, что наступило утро, транспортер тащится между угрюмых скал, а сверху сыплется что-то, подозрительно похожее на снег.
— Друг, — прохрипел один из лежащих на полу раненых, подняв голову. — Дай напиться, а?
Сдерживая зевок, Роберт отстегнул от пояса фляжку и подал просившему. Тот благодарно кивнул, взвизгнула откручиваемая крышечка, и задергался кадык на тощем горле.
— Куда это мы забрались? — спросил раненый, возвращая фляжку. — Откуда снег? Вчера еще тепло было.
— Горы, — ответил проснувшийся Мартинес и чихнул. — Где-то должно быть теплое обмундирование, я думаю.
— На ходу нам его не выдадут, — заметил незнакомый сержант, рука которого висела на перевязи.
Судя по форме бинтов, от нее сохранился обрубок по середину предплечья.
— Так, а что там впереди? — Мартинес, хватившись за борт, привстал.
По мнению Роберта, смотреть было особенно не на что. Уходя в серые, почти черные тучи, вздымались усыпанные снегом горы, хмурые, точно похмельные великаны.
Едва Мартинес вернулся на место, как транспортер остановился. Лежащие на полу и сидящие на лавках раненые зашевелились, послышались вздохи, кашель и кряхтение.
— Пойду, узнаю, в чем дело, — из кабины выпрыгнул вчерашний доктор и засеменил вперед, к голове колонны.
— Похоже, решили утеплиться, — предположил Мартинес.
Доктор вернулся быстрее, чем предполагали.
— Вылезаем, — приказал он. — И берем с собой все, что можно.
— Мы что, бросаем транспортеры? — в наступившей тишине голос лишившегося руки сержанта прозвучал очень четко.
— Да, — кивнул доктор. — Колонну остановил один из местных. По его информации, дальше эта дорога выходит на другую, захваченную форсерами, и только по ней можно проехать через горы.
— Что же делать? — спросил кто-то.
— Я сказал — ПРОЕХАТЬ, — голос доктора дрогнул, но только на мгновение. — Пешком можно пройти по тропам, и тот парень, что нас остановил, готов показать одну из них.