— В случае неповиновения я убью его, — Олен прижал ледяное лезвие к смуглой коже, из пореза, пока неглубокого, выступила кровь. — Быстро!
— Лидаг! [4] — прохрипел Дерин фа-Трене, осознавший, похоже, что слишком близко подошел к вратам Адерга.
Глухо звякнул первым упавший на землю топор, поверх него лег второй, третий. Обезоруженные гномы медленно двинулись прочь от берега, глаза в прорезях шлемов загорелись бешенством.
— Саттия, проследи, чтобы они не остались поблизости! — крикнул Олен. — А ты, толмач, свяжи своего морщинистого приятеля…
— Его? — трясущаяся рука указала на мага. — Чем?
— Да хотя бы своим и его поясом. Уложи на землю, руки за спину, и замотай покрепче. И в рот чего-нибудь запихни, чтобы он пальцем не мог пошевелить и слово вымолвить.
— Ду колар ав фрам анскремлиг лиданде! [5] — прошипел колдун, когда с него сорвали широкий кожаный пояс.
Олен не обратил на его слова внимания.
— Вот и хорошо, — сказал он, когда маг оказался связан, а последний из воинов исчез в зарослях. — Бенеш посмотрит, чтобы этот тип не затеял какую-нибудь гнусность, а мы поговорим. Готов ли меня слушать благородный Дерин фа-Трене?
— Йа, [6] — без охоты отозвался предводитель гномов, услышав перевод вопроса.
— Ты думаешь, что имеешь дело с выскочкой, по воле случая получившим чудесный меч? Вынужден тебя разочаровать. Я помню, как твой прапрадед Лонин фа-Жерин-фа-Валин— фа-Стрене-фа-Некен-фа-Лиар триста лет назад одержал победу на Играх Двенадцати Богов в Безарионе. Он одолел всех в метании топоров и получил приз из рук императора — вазу из голубого оникса, изготовленную многие тысячелетия назад сиранами…
Благородный Дерин фа-Трене судорожно захрипел. Попытался повернуть голову, чтобы посмотреть человеку в лицо, но замер, ощутив боль от глубже вонзившегося в кожу лезвия. Лежавший на земле маг беспокойно завозился.
— Я помню, что его прапрадед погиб в Безарионе в Ночь Кровавой Потехи. Что тело его так и не нашли…
— Кто ты? — толмач сумел передать не только смысл, но и интонацию патрона — ужас и удивление.
— Наследник трона, стоящего в Золотом замке, — голос Олена обрел звучность и глубину. — И я не советую тебе становиться мне поперек дороги!
— Йа… Яг кунде инте… Варифран? Варфор са форт ней… [7] — залепетал Дерин фа-Трене.
— Отправляйся в горы, — перебил его Олен, — и расскажи консулам и старейшинам, что скоро вашему народу придется браться за топоры. Тот, кто владеет ныне Безарионом, несет в себе зло более страшное, чем Восставший Маг.
— Не может быть… — смуглое лицо толмача посерело, стало цвета дорожной пыли.
— Все понял? — Олен медленно убрал меч от шеи предводителя гномов.
— Йа, йа, — забормотал тот. — Урсакта… [8]
— Тогда поклянись Кодексом Регина, что выполнишь мою просьбу, — к коню отходил неспешно, не отводя взгляда от лежащего на земле мага. Тот смотрел недоверчиво и мрачно.
— Свар! [9] — проговорил Дерин фа-Трене.
Олен убрал меч в ножны, вскочил в седло. Кусака сдвинулся с места, не дожидаясь удара шпор, с радостным ржанием. Быстро перешел на рысь. Замелькали кусты, исчезли из виду гномы, лежащая на земле груда топоров.
— Ловко ты с ними управился, — Саттия перестала оглядываться только через сотню шагов. Убрала стрелу в колчан, опустила лук и принялась снимать с него тетиву.
— Так вышло, — Олен почувствовал, как от похвалы заалели щеки, торопливо отвернулся.
— А ты и вправду… ну, все это помнишь? — спросил Бенеш, когда поехали более спокойно. — Это… про его прадедов?
— Не постоянно. У меня в голове что-то вроде огромного шкафа с тысячами ящиков. Каждый — память одного императора. И имя предков этого гнома послужило чем-то вроде веревки, потянув за которую, я вытащил связанные с ними воспоминания… Но иногда этот шкаф готов проглотить меня целиком…
Примерно через милю выехали к деревушке, как две капли воды похожей на ту, где ночевали. За ней селения начали встречаться чаще, чем блохи в собачьей шерсти. Перед сумерками и вовсе выбрались на широкий тракт, тянущийся на восток. К тому моменту, когда на небосклон высыпали первые звезды, достигли двухэтажного постоялого двора с отдельно стоящей баней и большой конюшней.
— Тут и заночуем, — проговорила Саттия и оглянулась на спутников. — Как, вы не против?
— Конечно, нет… — вздохнул Олен. — Да только мне после того, что случилось сегодня утром, спать как-то боязно.
— Я подберу что-нибудь… подумаю, да, — сказал Бенеш, — магия воспоминаний сложна, но кое-что я знаю…
Навстречу поздним гостям вышел слуга с факелом. Коней расседлали и оставили в конюшне, кот ускользнул во мрак, а путешественники прошли внутрь постоялого двора. После плотного ужина, состоящего из жареных почек и пшенной каши, настроение Олена несколько улучшилось, страх отступил.
Вслед за тем же слугой прошли в комнату, просторную, с квадратным столом у окна, натертыми воском досками пола и новыми одеялами на кроватях.
— Ну что, придумал что-нибудь? — поинтересовалась Саттия, в одежде шлепнувшись на одну из них.
— Это слишком быстро, ну… — Бенеш залился краской, нервно захрустел пальцами. — Хотя кое-что можно сделать… Ты ложись, а я это… порисую прямо на тебе…
Олен стащил сапоги и улегся на ту кровать, что стояла ближе к двери. Ученик мага подошел к нему и забормотал какую-то ерунду:
— Используя Колл, обнажим скрытое… коричневый… А обратный, чтобы спрятать? Гарт? Или Феарн… Синий или рыжий?
Когда холодным пальцем дотронулся до лба Олена, тот закрыл глаза. Несколько мгновений прождал, но ничего не почувствовал, а затем как-то очень быстро и крепко уснул. Боялся снова утонуть в обрывках чужих воспоминаний, но обнаружил себя на тянущейся во все стороны до самого горизонта равнине.
Из гладкой и белесой почвы торчали то ли каменные пирамидки, то ли толстые шипы. Острые грани блестели, а воздух над ними дрожал от зноя. Неподалеку виднелось нечто, похожее на громадный дом из камней. Внутри него рокотало, в окнах мелькали языки пламени. Серое небо без солнца, звезд и луны нависало над головой, ползли по нему багровые пятна то ли туч, то ли дыма.
И царила в этом странном месте чудовищная, невыносимая жара. Олен почему-то знал, как ее ослабить — снять с пояса ледяной клинок и обрушить его на ближайший шип. Затем на второй, третий, а в конечном итоге разрушить каменный «дом», чтобы пришла блаженная прохлада…