Харальд метнулся навстречу атакующим, замелькал его меч, отшибая в стороны чужие клинки. Странник по мирам сделал три выпада, и три воина упали замертво.
– Вперед! – вновь завопил командир, ухитрившийся остаться в живых. – Бей колдунов! Смерть им!
Олен повел рукой, на которой сияло превратившееся в клубок пурпурного огня Сердце Пламени. Каждое движение причиняло невыносимую боль, силы утекали, как вода из дырявого меха, но он знал, что нужно перебить всех патрульных, чтобы потом не убивать в десять раз больше.
Еще трое стражников превратились в пылающие факелы.
– Отлично… – Харальд проскользнул под потоком огня, острие его меча вспороло кольчугу на груди командира, словно гнилую холстину. Легкое движение, и чья-то отрубленная голова полетела к стене.
Несмотря на то что Рендалл почти ничего не видел из-за капавшего с бровей пота, он нашел силы изумиться потрясающе искусному удару. Харальд словно не сражался, он танцевал, изящно и легко, и враги ничего не могли сделать с ним. Промахивались, едва не попадали друг по другу и гибли один за другим.
Олен заметил, что еще трое патрульных обратились в бегство, и Сердце, уловив его приказ, сожгло их. Тут земля под ногами закачалась, он попытался сохранить равновесие и…
…свалился в холодную темную бездну, полную разноцветных шариков, желтых, белых, синих и зеленых.
Засвистело в ушах то, что воздухом быть никак не могло.
Падение замедлилось, и он смог увидеть детали: скользящих в бездне существ, настолько причудливых, что они не поддавались описанию; движение одних шариков вниз, а других вверх; настоящие созвездия из огней, словно висевшие на ветвях больших деревьев…
Все было точно так же, как на корабле нагхов, после первого применения Сердца Пламени. Вот только сам Олен более не боялся, он знал, где находится, понимал, что за тьма, а точнее – Тьма его окружает, и что ждет его впереди.
Снова возникло движение, и Рендалла понесло куда-то «вниз». Миры замелькали перед глазами, будто он угодил в идущий вверх снегопад, огромные снежинки которого испускали свет.
Ударившая по глазам вспышка вынудила его беспомощно заморгать, и Олен обнаружил себя на вершине горы из белого камня. От нее расходились грани, острые, словно лезвия исполинских мечей, чуть ли не милей внизу их облизывали волны пламени, бело-желтого, красного и фиолетового. Прибой не рокотал, а скорее шуршал, как пепел, уминаемый тяжелыми сапогами.
Бежевое небо нависало очень близко, по нему плыли тучи, серовато-черные и лиловые. В них угадывалось движение, в разрывах мелькало нечто огромное и лоснящееся, как туша кита.
Когда облака пробила гигантская рука с восемью расположенными венчиком пальцами, Олен потянулся к поясу, чтобы вытащить меч. С ужасом понял, что его нет на привычном месте…
…и осознал, что стоит на одной из улиц Терсалима.
Харальд был рядом, а вокруг валялись мертвые стражники с мечами в руках и удивлением на физиономиях. Кое-где виднелись кучки пепла, подтверждавшие, что Сердце Пламени тоже приняло участие в этом бою.
– Долго… долго я был без сознания? – просипел Рендалл.
– Несколько мгновений. Я заметил, что ты качнулся, шагнул к тебе, но тут ты вроде как очнулся.
– Мяу, – обеспокоенно сказал Рыжий, заглядывая Олену в лицо.
– Все в порядке, в порядке… – пробормотал тот, с отвращением глядя на трупы.
Неужели нельзя было обойтись без этого? И неужто путешествие к Верхней Стороне занимает какие-то мгновения? Или все эти видения – мираж, что не стоит и яичной скорлупы?
– А раз в порядке, значит, пошли, – сказал Харальд, убирая меч в ножны. – Нечего тут торчать.
Рендалл глубоко вздохнул и заставил себя сдвинуться с места.
Они отправились дальше, в сторону Лагеря Ветеранов. Улицы к этому времени опустели, солнце спряталось, над Терсалимом повис теплый весенний вечер, а с реки потянуло свежестью.
– Скоро придем, – сказал Олен, когда позади остался переулок, в котором они некогда устроили засаду на Ктари.
Нужная улица выглядела тихой и пустынной, окна домов – темными, словно внутри никого не было.
– Как насчет засады? – Харальд глянул на оцилана. – Ты, рыжая морда, чего-нибудь чуешь?
Кот посмотрел на него оскорбленно и с независимым видом потрусил к двери, над которой висел щит с волком.
– Похоже, что не чует, – сказал Олен. – А нам остается только постучать.
На этот раз на стук откликнулись быстро. Вновь скрипнули петли, и мужчина со шрамом на лице выглянул наружу.
– Опять вы? – сказал он. – Ну что же, заходите.
По темной скрипучей лестнице, на которой пахло кошками, гости поднялись на третий этаж. Через еще одну дверь, маленькую и кривую, прошли в отлично знакомую Олену комнату. За время, что Рендалл не был в Терсалиме, здесь ничего не изменилось – сундуки у стен, в центре стол и стулья вокруг него.
– Вот и он, заешь меня черви! – проговорил вставший с одного из них пожилой мужчина в зеленом халате.
Махрид Богалак, бывший сотник императорской армии, тоже остался прежним. Седой и морщинистый, он двигался легко и уверенно, как молодой, а глаза его смотрели пристально.
– Да, это я, – отозвался Олен, чувствуя, что губы его растягиваются в улыбке. – И я рад тебя видеть.
– Я тоже. – Богалак подошел ближе и дружески хлопнул уроженца Заячьего Скока по плечу. – Я с самого начала знал, что ты вернешься в Терсалим. Кто это с тобой? И где остальные? Саттия, Бенеш, тот шалопутный гном…
– Они… – Рендалл заколебался, не зная, что ответить. После мгновенно заминки решил, что врать в этот момент просто глупо. – Я не знаю, что с ними, и сам хотел бы узнать. А спутника моего зовут Харальд.
Странник по мирам церемонно поклонился, Богалак кивнул в ответ.
– Не знаешь, где они? – проговорил он, нахмурившись. – Интересное дело… Давай присядем, и ты расскажешь.
– Мяу! – напомнил о себе Рыжий, после чего подошел к старому сотнику и принялся тереться о его ноги, оставляя на штанах клочья шерсти.
– И ты здесь, куда же без тебя… – проворчал Богалак и почесал кота за ушами. – Так. Я слушаю.
Усевшись на ветхий трехногий стул, Олен принялся рассказывать. Он упустил подробности, зная, что в этом случае повествование затянется на много часов. Вспомнил то, что произошло на Теносе, и описал свои похождения в мире Вейхорна, где встретился с Харальдом.
Пока говорили, за окнами стемнело. Затрещала поставленная на стол свечка, на стены легли огромные тени.
– Невероятно. Скажи мне это кто другой, я бы решил – сочиняет. – Старый сотник почесал щетинистый подбородок. – Но тебе я верю. Я вижу, что ты изменился, стал каким-то… ха, другим.