Вдруг из реки вылезет еще какое чудовище?
«Синти-Я» неторопливо плыла сквозь тьму, гордо торчала запасная мачта, установленная Бок-Сой на место сломанной с помощью матросов, гнома Помело и многочисленных ругательств. Очертания ближайшего берега смутно угадывались во мраке, дальнего видно не было, закрытое облаками небо нависало над самой головой, но дождь, к счастью, больше не шел.
— Эй, кто там, крутить тебя с кабысдохом на шесте тридцать три раза? — осведомилась устроившаяся около штурвала тень.
— Свои, — ответил Егор, надеясь, что капитан его узнает.
Судя по удовлетворенному ворчанию, так оно и случилось.
— Решил предаться раздумьям, о герой? — спросили с носа, и стало ясно, что на том месте, где днем пьянствовал советчик, в ночное время устроился Бурбурэль. — Тебе это необходимо.
— Да? — Егор двинулся в ту сторону, где сидел маг-эльф. — Зачем мне думать? У меня же есть такой спутник, который сам все за меня решает, а еще обычно и не дает мне рта раскрыть.
Но сарказм и ирония пропали зря, поскольку Бурбурэль на полном серьезе спросил:
— И кто он?
— Ладно, забудь, — Егор уселся рядом с магом, посох которого еле заметно светился — желтоватым призрачным сиянием, ничего вокруг не освещая, кроме державшей его руки. — Что ты скажешь насчет речей этого осьминога-переростка?
Уложенный на палубу Яхирон издал протяжный дребезжащий звук, похожий на храп.
— Жряки не умеют говорить! Это нам показалось, — с заслуживающим лучшего применения апломбом заявил Бурбурэль.
— Всем одновременно, от капитана до гоблина? — усомнился Егор.
— Несомненно, — маг сдвинул брови, глаза его на миг загорелись, точно у кошки. — Это морок, наведенный силами Тьмы, чтобы смутить тебя и сбить с истинного пути, ведущего к победе.
— А истинный путь — это тот, который укажешь мне ты?
Робость перед Бурбурэлем, еще недавно тотальная, несколько ослабла после того, как он показал себя завзятым «ходоком» и выпивохой, а в бою с монстром, наоборот, ничем себя не показал.
— Несомненно, — кивнул маг, демонстрируя, что с чувством юмора у него проблем нет, — в силу отсутствия этого самого чувства. — По всем канонам героя должен сопровождать мудрец, речи которого, исполненные смысла, послужат таким же оружием Света, как и острый меч.
Яхирон вновь задребезжал, среагировав, должно быть, на слово «меч».
— Ладно, пойду я спать и в мыслях своих бороться со Злом, — сказал Бурбурэль. — Оставляю тебя здесь. Ночное бдение в одиночестве — верное средство укрепить дух героя.
— И сделать его сонливым, — добавил некто язвительный откуда-то с верхушки мачты.
— Как же, в одиночестве, — пробормотал Егор, когда эльф утопал в сторону люка. — Эй, где ты там? Выдрыхся днем, алкаш носатый? Как там, совесть или похмелье не мучают?
— О все боги Вселенной, и вовсе я не алкаш, — Аладдин, трепеща крылышками, спланировал на то место, где только что сидел Бурбурэль. — Позволил себе немного расслабиться. Может же у меня быть выходной? Даже не на целый день, а всего на несколько часов.
— За которые меня чуть не сожрали вместе с кораблем, — Егор зевнул. — Ты все еще веришь этому магу?
— Ну, он — сильный колдун… все делает, как положено по традициям, — если судить по голосу, то в данный момент советчик восхищался Бурбурэлем куда меньше, чем даже сутки назад. — И точно не любит того, кого тебе нужно сокрушить, не служит Темному Властелину.
— На этом его достоинства и заканчиваются… — Егор зевнул вновь, лег на спину и неожиданно провалился в сон.
Проснулся вроде бы тут же, но обнаружил, что вокруг светло, а под рукой возится недовольный Яхирон.
— Эй, ты, падла! — позвал меч. — Убери ладонь с эфеса, а то мне дышать нечем!
— Что, правда? — Егор отлежал спину, которую теперь зверски ломило, слегка замерз, но при этом отлично выспался.
— Фигурально выражаясь, — поправился Яхирон. — Но руку все равно убери.
За штурвалом стоял один из матросов, и «Синти-Я» проходила речную излучину с торчащим на одном из берегов мрачным замком. От вчерашней хмари остался только легкий белый туман, но неба по-прежнему не было видно за плотным серым пологом.
— А, вот так ты где! — воскликнул выбравшийся из трюма Ганди-Ла. — А я проснулся и тебя хватился.
— Решил, что мной подавился очередной жряк? — Егор потянулся, на что спина ответила встревоженным хрустом.
Рахива улыбнулся, открыл рот, но сказать ничего не успел, поскольку стоявший за штурвалом матрос разразился тревожным воплем. Грачев завертел головой и увидел, что от берега, к которому они подошли почти вплотную, к кораблю направляются лодки, забитые вооруженными людьми.
Что-то свистнуло рядом, в мачту вонзилась и затрепетала стрела.
— Нападение! К оружию! — заголосил матрос и сам героически шлепнулся на палубу.
Егор вскочил, Яхирон сам вылетел из ножен, ударил крест-накрест, и еще две стрелы разлетелись в щепки. Краем глаза увидел, как в руках у Ганди-Ла возник огненный шар и, рассыпая искры, устремился к ближайшей лодке.
Находившиеся в ней дружно пригнулись, а самый трусливый с криком выпрыгнул в воду. Ну а шар пролетел мимо и помчался к берегу, где и подпалил ни в чем не повинное дерево.
— Отвались мой хвост! — досадливо гаркнул рахива.
Из люка, точно ласточка из норы, вылетел Аладдин и устремился вверх, чтобы все видеть и не попасть под стрелу. За ним выскочил гоблин — в каждой руке по метательному ножу, на зеленой физиономии — залихватская ухмылка.
Тем временем сразу несколько лодок подобрались вплотную. Полетели канаты, впились в борта прикрепленные к ним цепями — чтобы нельзя было перерубить — острые крючья. «Синти-Я» начала замедлять ход, и на нее полезли оскаленные небритые молодчики, по всем признакам — пираты.
— О, потеха! — гоблин весело засмеялся, сделал неуловимое движение кистью, и самый шустрый из нападавших шлепнулся в воду с ножом в глазнице. — Эй, хлопцы, вали сюда, не обидим!
— Убьем всех! — поддержал его Яхирон. — Мало не покажется!
Егора дернуло вперед, к борту, и он обнаружил, что рубится сразу с двумя бородатыми здоровяками в кольчугах-безрукавках. Отразил выпад одного кривого меча, затем другого, успел метнуться в сторону, чтобы перерубить в воздухе предназначенную Ганди-Ла стрелу, и вернулся к схватке.
Рахива тоже времени даром не терял — бросившийся на него загорелый блондин взвыл, выронил боевой топор, а затем опустился на четвереньки и принялся лаять, выпучив глаза.
Гоблин завалил еще одного и вынужден был отступить — на него бросились трое, и все с длинными клинками.
— Кто? — заревел выбравшийся из люка Бешеный Соня, и его дубина вынесла одного из нападавших за борт, второго лишь зацепила, но тот охнул и схватился за пострадавший бок, а третий лишился меча.