Хорт столкнулся с налетевшим на него темнокожим, взмахнул топором. Гибкий, словно змея, противник, отскочил, зарычал злобно, вздувая пузырь на месте носа. Хорт ударил второй раз, третий. Противник все ускользал и ускользал. Охотник завелся, и тут обжигающий удар пришелся на предплечье – второй враг подкрался сбоку. От неожиданности Хорт выронил оружие и теперь стоял безоружный перед двумя беспощадными тварями.
Из-за спины вылетели один за другим два сгустка алого пламени, ударили в темнокожих. Те в ужасе заверещали, начали кататься по снегу, пытаясь сбить занявшееся пламя. Хорт оглянулся. Маг пришел в себя, пламенеющие ветви хватал из костра прямо голыми руками, швырял в противников. Тем огонь не нравился, заставлял отступать и гневно плеваться. Ощутив за спиной поддержку, Хорт подхватил топор. Заревел, словно тур, и кинулся на врага. Голова одного из темнокожих лопнула, словно перезрелый плод, в лицо охотнику брызнуло горячим. Второй попытался спастись бегством, но не успел. Хорт с наслаждением услышал хруст костей, перемежающийся хлюпаньем, когда лезвие врубилось куда-то в область ключицы, если она, конечно, есть у столь странного создания.
Вытащив топор, Хорт кровожадно оглянулся. Первый раз с ним случилось такое. Ранее в драках не участвовал, мешала болезнь, и, вот тебе, попал в настоящий бой. Азарт горячил кровь, заставлял вздуваться мускулы, расширять ноздри, вдыхая сладкий аромат крови врага. Почти сразу на Хорта кинулись трое противников. От двух ударов он увернулся, третий пришелся по плечу, но охотник его даже не почувствовал. В протяженном прыжке метнулся вперед, застав противников врасплох. Оказавшись среди врагов, широко взмахнул топором. Один из темнокожих рухнул, удивленно глядя на отсеченную руку, на бьющий из нее фонтан крови. Другому тоже досталось, краем глаза охотник заметил, как прямо в страшное лицо ударила горящая ветка. Третий попытался атаковать, но Хорт длинным, ловким движением вывернулся из-под падающей палки и ударил в бок, заранее зная, что удар – смертелен. Затрещали ломаемые ребра, жалобно вздулось разрываемое легкое.
Хорт осмотрелся, но противники неожиданно кончились. С лезвия капала густая черная слизь, от которой воняло лягушачьей икрой. Родомист стоял у костра, хорошо видимый в свете догорающих деревьев, и в глазах его, обращенных на Хорта, было удивление. Рядом с магом сидел Леслав, держа переставший быть блестящим меч. Вид у юноши был усталый. Под аккомпанемент треска пламени, шел к спутникам Ратан, волоча за собой оружие. Из нападавших на этот раз, похоже, не уцелел никто.
Старик
Очень давно Родомист не испытывал столь сильного удивления. В разгар боя, когда судьба отряда висела на волоске, когда каждый шаг, каждый миг приближал к общей гибели или удалял от нее, случилось нечто странное. На несколько мгновений, когда Хорт ловко и умело, словно опытный воин, уворачивался от ударов и бил сам, над его головой магу почудилось алое сияние воинского Дара. Но мгновения прошли, и сияние растаяло, исчезло, подобно морокам Темного леса.
– Учитель, мы победили? – вопрос Леслава отвлек от размышлений. Видно было, что руки у юноши подрагивали, но меч он держал твердо. – Их же было гораздо больше!
– Да, было, – словно эхо, отозвался маг. – Но мы победили, потому что бились, как единая дружина, а не как толпа. Даже Ратан, что крошил противника немного в стороне, делал это, помня о соратниках. Помнишь притчу про веник?
– А как же, – отозвался Леслав.
Робко и призрачно струился над горизонтом бледный зимний рассвет.
Воевода
Утро занималось тяжелое, муторное. Бессонная ночь, да еще проведенная в бою, бодрости никому не прибавит. Позавтракали без аппетита, предварительно оттащив трупы нападавших в сторону. Затем Хорт отправился собирать уцелевшие стрелы, а Ратан занялся клинками. Точильный камень всегда при нем, и вскоре мерное вжиканье огласило лес, заставив задержавшиеся ночные мороки окончательно исчезнуть.
Леслав подсел к Ратану, уставился на мерно снующий камень в руках воина. Ратан, не отрываясь от дела, спросил юношу:
– Что, нравится?
– Ага, – мечтательно вздохнул ученик мага, и в этом вздохе явственно ощущалось, что ему всего двадцать лет, когда гораздо чаще мечтают о боевых подвигах, чем о славе мага. Леслав – не исключение. Наверняка, снится по ночам, как во главе победоносных воинств входит в Эмайн Маху или в одиночку сражает дракона.
Улыбнувшись про себя, Ратан сказал:
– Брось, не мечтай. Не твое это дело, – металл звучал в голосе воина, такой же, как и в клинке, что стонал, как женщина, под умелыми пальцами.
– Почему? – почти выкрикнул Леслав. Брови его сошлись домиком, лицо посуровело.
– Потому, – ответил Ратан просто. – Потому что твой Дар иной – Дар мага, и все тут. Ничего не поделаешь.
– Разве носитель Дара не может заниматься чем-либо другим? – юноша шмыгнул носом, напрягся в ожидании ответа.
– Нет. Дар – не благословение, как считают многие, – полынная горечь звучала в голосе Ратана. – Вернее, не только благословение, но и проклятие. Да, обладающий Даром всегда лучший в том деле, для которого предназначен. Если это воин, то, непременно – лучший боец, если маг, то могучий повелитель стихий, правитель – достойнейший из сидящих на троне. Но носитель Дара лишен главного права человека, права выбора. Он должен быть тем, кем должен. И не может отказаться.
– Как так? Если я, например, откажусь быть магом и уйду в воины, что со мной будет? – щеки Леслава разрумянились, глаза горели.
– Дар накажет тебя. Вероятнее всего, вскоре после отказа идти нужным путем ты просто заболеешь и умрешь, – вжиканье оборвалось. Ратан отложил наточенный меч, взялся за другой. – Неужто учитель не рассказывал тебе о судьбе отступников?
– Нет, – тихо сказал Родомист, которого Ратан почувствовал за спиной уже давно, но не стал ничего говорить. – О таких вещах магам рассказывают только после совершеннолетия, после тридцати двух лет.
Подошел Хорт, прислушался с интересом:
– Учитель, это правда? – Леслав почти кричал, лицо было испуганное, как у зайчонка. Боль звучала в его голосе, страдание разумного существа, переживающего крушение ложного, но давно лелеемого, родного идеала.
– Правда, – слова упали на юношу, точно молот кузнеца. Родомист успокаивающее положил руку ему на плечо. – Это очень больно слышать, но все так. Носителям врожденного Дара с самого детства внушают, что они избранные, особенные, лучшие. Внушают, и правильно делают. Они необычны, как необычен человек с тремя руками, он может больше, чем двурукий, но отказаться от своего преимущества, или уродства, он не в силах, а иногда третья рука просто мешает.
– Вот как? – Леслав сгорбился, глаза его потухли. – Я урод, да?
– Нет, это не так, – сказал Ратан, вставая. – Ты просто другой, не такой, как обычные люди. Это не повод для горя и стонов, это не предлог для гордости, – воин потянулся так, что хрустнули суставы. – Не обижайся на судьбу, и ты сможешь многое сделать для себя и для других.