Хорст глянул на ладонь, где находилась одна из болевых точек, и пустой желудок скрутил тошнотный спазм. Пониже указательного пальца, выпирая из плоти, виднелся багровый фурункул размером с улитку.
— Да, такие у тебя по всему лицу, — сказал Авти, упреждая его вопрос, — и, скорее всего, по всему телу…
— Что же делать?
— Идти дальше, — шут вздохнул. — Если мы останемся тут, то не Хаос, а мороз в компании голода уморят тебя, да и меня в придачу.
— Какая разница, где умирать? — Хорст почувствовал, как его охватывает черное, ледяное отчаяние.
— Ты выдержал целые сутки. — Авти встал и принялся забрасывать костер снегом. — Чего на моей памяти не смог ни один Исторгнутый. Кто знает, может, ты Хаосу не по зубам? Так что брось жалеть себя и пошли!
Хорст полагал, что умрет, как только сделает первый шаг. Но ноги слушались, мускулы, хоть и слабые, несли тело. Голова слегка кружилась, и холод превратил вымокшую одежду в плохое подобие доспехов, — но это почти не мешало.
Они выбрались на дорогу, с которой вчера свернули и отошли на несколько размахов, и зашагали на запад. За спинами Исторгнутых, пронизав истончившуюся завесу облаков, восходило солнце.
Селение выглядело увеличенной копией орденского поселка — бревенчатый частокол, крыши над ним, храм и поднимающиеся к небу дымки. Даже стражники, топчущиеся у ворот, были облачены в точно такие же тулупы, в каких Хорсту не раз доводилось стоять на посту.
Недоставало разве что Стены.
— Дошли… — сказал Авти, когда выбравшимся из леса путникам открылась эта картина, — дошли…
Вопреки бахвальству, Исторжение не обошло стороной и шута. Его тоже обметало фурункулами, а около полудня он уже не мог идти самостоятельно из-за судорог в ногах. Хорст, у которого лопались чирьи и все тело было покрыто пленкой гнусно пахнущего гноя, какое-то время тащил приятеля на себе.
Естественно, что двигались они со скоростью колченогой лошади, часто останавливались, замерзли и устали, но все же до наступления темноты ухитрились добраться к людям.
Стражники глядели на ковыляющих по дороге людей с напряженным вниманием.
— Куда претесь? — недовольно сказал один из них, когда до ворот осталось несколько шагов.
— К вам, — ответил Авти, — в гости…
— Проваливайте! — Дружелюбия в голосе было столько же, сколько в реве укушенного слепнем быка. — Нам такие гости без надобности!
— Как же так? — Хорст остановился. При каждом вздохе чувствовал, как царапаются ребра под кожей. — Почему? Мы заблудились и…
— Не ври. — Второй стражник, постарше, махнул рукой. — За ход видно, кто вы такие! Чудо, что вообще сюда от Стены дошли. А так не пустим, и не просите! Только дурак дает кров исчадиям Хаоса!
— Ах вы, твари! — Авти оскалился и шагнул вперед, но тут же скрючился от меткого пинка в пах.
— Сказали тебе, не лезь! — сурово сдвинул брови старший стражник. — Оружия об вас марать не будем, как и кулаков, но не пустим!
— Как же так? — Хорст помог шуту распрямиться. — Мы же умрем!
— Туда вам и дорога! — Первый стражник выразительно плюнул. — Не зря вас Исторгли во имя Творца-Порядка, да оборонит он нас от Хаоса и присных его!
— Пойдем, — прохрипел Авти, — для них мы уже не люди, а ходячие трупы, вроде заболевших «красной кожей»…
Потащились назад к лесу. Солнце закатилось за горизонт, вокруг стремительно темнело, на очистившемся за день небосклоне загорелись первые звезды.
— Мы не доживем до утра, — сказал Хорст, останавливаясь.
— Постараемся, — шут кашлянул, выплюнул комок мокроты размером с голубиное яйцо, — назло этим уродам в воротах, орденским шишкам, магу твоему вестаронскому, наперекор Хаосу… Как чуть стемнеет, я попробую перебраться через забор, украсть чего-нибудь съестное. Мне не впервой…
На то, чтобы натаскать дров и развести костер, сил уже не осталось. Сидели в выкопанной в снегу яме, тесно прижавшись друг к другу и глядя, как по черному бархату неба двигается почти полная луна.
— Не помешает? — спросил Хорст, когда Авти поднялся, и показал на небо.
— Лучше бы без нее. — Шут с неприязнью посмотрел на светлый, точно отлитый из серебра диск. — Но пока зайдет, ждать нельзя… Пойду. Если не вернусь, то считай меня героем. Прощай.
— Прощай, во имя Владыки-Порядка, — тихо ответил Хорст, следя за тем, как тщедушная фигурка удаляется в сторону поселка.
Оставшись один, почти сразу замерз. Потом нахлынул жар. Явившаяся вслед за ним боль принялась терзать тело, впиваться в него раскаленными иглами, истязать сотнями клыков.
Хорст обливался потом и скрипел зубами, а перед глазами мелькали дикие видения: ползающие по фиолетовой земле губы, носы и другие куски тел; смрадное болото, отрыгивающее вонючие пузыри; небо, усеянное слезящимися, тусклыми глазами, что смотрели вниз, на него, с яростной злобой…
Изредка он вываливался в обычный мир, успевал оглядеться и понять, что ничего не изменилось, только луна чуть сдвинулась, и после этого вновь погружался в бред.
Появившуюся перед ним сгорбленную фигуру с топором он поначалу принял за порождение очередного кошмара, но когда стала видна блестящая лысина и нечесаные седые патлы, Хорст понял, что Авти вернулся…
— Вот и я, — сказал шут. Губы его были перепачканы чем-то темным, и Хорст не сразу понял, что это кровь. — На…
Хорст взял что-то склизкое и холодное, а когда осознал, что держит кусок мяса, впился в него зубами. Ему было все равно, что мясо сырое и жилистое. По лицу текли слезы, желудок выл в экстазе.
— Отвыкли они тут от воров, — рассказывал Авти, — так что перелез я через забор легко… Нашел мужичка, что перед кабаком валялся. Он мне одежонку свою и «одолжил». — Шут повертел плечами, давая разглядеть короткий полушубок, а потом вытащил из-под него ком тряпок, оказавшийся кафтаном. — Накинешь поверх своего…
Хорст кивнул, не отрываясь от мяса. Он давился и чавкал, глотал крупными кусками.
— Топор вот добыл, — Авти продемонстрировал лезвие. — И поесть немного…
Хорст обглодал кость и отшвырнул ее в сторону. В животе потеплело, даже боль словно отступила в сторону, зато накатила сонливость, захотелось прилечь куда-нибудь под куст и…
— Ну, дрыхнуть некогда! — Шут встряхнул приятеля за плечо. — Надо удирать. Утром эти ребята хватятся, что у них кое-чего пропало, и захотят нас найти…
— Ладно, — Хорст вздохнул и, поднявшись, принялся натягивать ворованный кафтан поверх собственного.
— Пойдем на север, — после короткого раздумья решил Авти, — этого от нас точно не ждут…
— На север так на север, — согласился Хорст. — Кстати, чьим это мясом ты меня угостил?
— Понимаешь, — шут виновато потупился, — дома заперты, к курятникам и хлевам не добраться… короче, собачонке одной сегодня конец пришел…