В приложениях к электронной карте имелось расписание транспорта, и еще ночью Виктор узнал, что первый стратоплан из Берна прибывает в половине девятого утра.
Если Загоракис прилетит на нем, то «нищему» осталось продержаться совсем немного. Если на следующем, садящемся в четыре, можно будет уйти и некоторое время не мозолить глаза охране и постояльцам.
Но планы едва не спутал полицейский патруль. Только «нищий» расположился на новом месте, как трое стражей порядка появились со стороны площади Таксим.
— Так, ты кто такой? — спросил один из стражей порядка, необычайно светлокожий для турка. Синие глаза его смотрели подозрительно, а ладонь, лежащая на рукоятке дубинки, была размером с лопасть весла.
— Карим я, Карим Онглы, — ответил Виктор, изображая страх и замешательство.
— Что ты тут делаешь? Разве не знаешь, что попрошайничество запрещено законом?
Судя по количеству попрошаек на улицах Стамбула этот закон либо приняли недавно, либо относились к нему не очень серьезно.
— Я вовсе не попрошайничаю, а славлю Аллаха Единственного и Милосердного!
— А ну, Мурза, бери его. — Светлоглазый полицейский наклонился, еще один зашел с другой стороны. — Отведем его в участок. Пусть славит Аллаха там...
От тычка, пришедшегося в сломанные ребра, Виктор на мгновение задохнулся, из глаз его потекли слезы.
— Фу, от тебя разит, как из винной бочки! — сказал третий полицейский. — Или ты не знаешь, Карим Онглы, что мусульманину пить запрещено?
— Аллах тяжко наказал меня за тягу в выпивке! — прошипел Виктор, больше всего опасаясь, что полицейские начнут его обыскивать и обнаружат закованную в гипс руку. — Он наслал на меня проказу!
Полицейские отшатнулись, точно по команде, тот, что ткнул «нищего», принялся спешно вытирать руку о штаны, точно надеялся таким образом избавиться от бактерий лепры.
— Проказа? — В синих глазах мелькнуло отвращение. — И ты с такой болезнью бродишь по улицам?
— А вы разве не знаете, что лепрозорий в Тарабье закрыли полгода назад? — Виктор врал напропалую, понимая, что в данный момент нападение — лучшая защита. — Сказали, что нет денег...
— Пойдем отсюда, — пробормотал третий полицейский. — Что ты пристал к нему, Хаким? Если вести его в участок, это же сколько возни! И ради кого? Ради нищего пьянчужки?
— Ладно, — буркнул светлоглазый Хаким и поправил фуражку. — Но ты смотри. Еще раз попадешься — загремишь в тюрьму!
— Я понял. Да благословит вас Аллах, доблестные воины! — Виктор смотрел, как они уходят, и думал, что сегодня удача точно на его стороне.
Аэротакси, негромко урча, упало сверху и остановилось прямо перед воротами. На тротуар ступил носатый человек в дорогом костюме. Волосы у него были белые, почти седые, а глаза черные, как маслины.
— Велик Аллах над нами, — заканючил Виктор в его сторону. — Подайте убогому во имя Его!
Загоракис ничем не показал, что удивлен. Он предоставил водителю выгружать багаж, а сам подошел к «нищему» и принялся рыться в карманах, делая вид, что ищет мелочь.
— Что происходит? — Голос полковника звучал еле слышно, а сам он смотрел совсем в другую сторону.
— Нас выследили люди из братства, — ответил Виктор так же негромко. — Джоанна убита, я ранен. Меня разыскивает полиция.
— Понятно, — сказал Загоракис, вытащив из кармана мятую купюру. — Встречаемся через час. Я выйду из отеля на прогулку. Ты жди меня ниже по улице.
— Все понял. — Виктор кивнул и заканючил: — Да благословит вас Аллах, благородный господин!
Не дожидаясь, пока полковник отойдет, подхватил драную шляпу с деньгами, вскочил и затрусил прочь от «Гранд-Босфора». За углом остановился и, рассовав деньги по карманам, вытащил из-под лохмотьев очередной инъектор.
Боль вновь дала о себе знать.
Час ожидания провел в неприметном переулке, между двумя мусорными баками. Когда время вышло, Виктор выбрался из убежища и на мгновение остановился, глядя на собственное отражение в огромной витрине.
Вид вполне соответствовал образу — рожу украшали синяки, на голове криво сидела драная шапка, а одежда выглядела так, будто пролежала на помойке не один год. Спрятанная под лохмотьями повязка поперек груди делала фигуру перекошенной, а гипса не было видно в широком рукаве.
Виктор поправил сбившийся набок плащ и собрался двинуться дальше, когда его привлекло изображение, одновременно появившееся на стоящих в витрине инфовизорах.
Возникшая на виртуальных экранах голография была нечеткой, сделанной в полутьме, но лицо на ней Виктор узнал сразу. Он видел его довольно часто, причем в зеркале.
Голография пропала, а на ее месте появился озабоченный лейтенант Мирсан. Хмурясь и шевеля усами, он заговорил. Хотя звук на улицу не долетал, Виктор легко читал по губам:
— Человека, которого вы видели только что, зовут Ален Тумилявичус и он разыскивается полицией Стамбула. Любой оказавший помощь органам правопорядка вправе рассчитывать на вознаграждение. Последний раз его видели в районе Гюрсель сегодня ночью. Горожане, мы призываем вас...
Дальше Виктор слушать не стал, отвернулся и побрел по улице. Забавным показалось, что капитан не упомянул, по какой причине полиция разыскивает Тумилявичуса — как подозреваемого или потенциальную жертву?
Вышедший из магазина человек глянул на «нищего» с отвращением и шарахнулся в сторону. Виктор мельком подумал о том, что вряд ли кто из видевших голографию опознает изображенного на ней импозантного мужчину в грязном и вонючем бродяге.
До «Гранд-Босфора» оставалось десятка три метров, когда из ворот отеля вышел Загоракис. Огляделся и неспешно двинулся навстречу Виктору, а тот остановился, сделав вид, что поправляет что-то в ботинке.
— Иди за мной, — вполголоса пробормотал полковник, проходя мимо.
Дождавшись, пока Загоракис отойдет на несколько шагов, Зеленский развернулся и заковылял за ним. Чем ближе они подходили к площади Таксим, тем более людной становилась улица. Стаями носились туристы с вытаращенными глазами, вокруг них вились лоточники и уличные торговцы сувенирами.
От визгливых криков можно было оглохнуть.
Полковник уверенно выбрался на площадь и свернул налево, двигаясь по ее периметру. Они прошли через перекресток, миновали несколько магазинов и оказались возле Культурного центра Ататюрка, кубического здания, основательно перестроенного в начале двадцать второго века.
Перед ним располагался фонтан, при взгляде на сам центр по глазам били яркие краски афиш, рекламирующих выступления оперных певцов, танцевальных коллективов и звезд эстрады.
С боков и сзади центр окружал густой, но довольно заброшенный парк, и именно туда направился Загоракис. Виктор подождал несколько минут, порылся в стоящей на тротуаре урне, но под суровым взглядом прогуливающегося неподалеку полицейского скис и поспешил скрыться.