– Машина готова, герр бригаденфюрер, – доложил подбежавший ординарец, прервав размышления командира.
– Хорошо, едем, – коротко кивнул Беккер. Решительным шагом он двинулся к фырчащему в нетерпении «виллису». Пришло время покорять Вену.
Бавария, лагерь немецких военнопленных
около города Поинг
28 июля 1945 года, 5:34 – 7:47
Странные мысли начали мучить оберстгруппенфюрера [34] Йозефа Дитриха примерно с середины июля. Без видимых причин появилось и окрепло желание сбежать из лагеря. Относительно своего будущего плененный генерал, командовавший в годы войны одной из айнзацгрупп, [35] не сомневался. И ранее он ничего не предпринимал лишь по той причине, что просто не видел перспектив.
Теперь же из ниоткуда явилось странное убеждение, усиленное неявными слухами, что где-то в Австрии возник центр сопротивления, и армии союзников потеряли контроль над значительными территориями. Уверенность внушала болтовня американских солдат, что поговаривали о сверхоружии, которое помогало небольшим отрядам немцев одерживать победы над численно превосходящим их соперником.
Относились к военнопленным в самом большом в Южной Германии лагере очень хорошо. Немецким солдатам и офицерам позволили сохранить форму и знаки отличия, свободу передвижения днем внутри лагеря не ограничивали, кормили сытно, а по субботам показывали кино. Так что Дитрих не надеялся найти среди товарищей сочувствие идее побега. Но к его удивлению, уставшие было от войны офицеры вермахта, а также частей СС поддержали его.
Благодаря тому что сообщение с солдатскими бараками было свободным, удалось узнать настроение нижних чинов. А оно всего за пару недель разительным образом переменилось. Совсем недавно апатичные и равнодушные, солдаты вдруг загорелись идеей реванша.
В считанные дни созрел план восстания. Энергии и ума оберстгруппенфюрера хватило на то, чтобы мобилизовать бывших офицеров дивизий СС «Викинг», «Норд» и «Гец фон Берлихинген», которых в лагере было достаточно. Остальным предстояло сыграть роль статистов.
В ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое в некоторых бараках лагеря заключенные не спали.
Ранним утром, за полтора часа до побудки, зевающий у одного из бараков солдат с изумлением услышал скрип двери. Но появившееся в дверном проеме лицо было сонным, а когда немец на ломаном английском попросил закурить, то опасения часового окончательно рассеялись.
Он полез в карман и спустя мгновение ощутил сильный удар по голове. Череп американца оказался крепок, и сознания солдат не потерял, лишь впал в оцепенение. Еще успел увидеть, как на лице немца, попросившего закурить, сонливость мгновенно исчезла. Затем последовал еще один удар, после которого стало темно…
Оглядев неподвижное тело американца, Дитрих досадливо усмехнулся:
– Доннерветтер! Проклятые янки, голова – как каска!
– Так точно, герр оберстгруппенфюрер, – кивнул офицер, ранее служивший у Скорцени, [36] который, выбравшись через крышу, подобрался к незадачливому часовому сзади.
– Не ори, не на параде, – буркнул Йозеф Дитрих, аккуратно обходя поверженного рядового. – Свяжи его лучше да забери автомат.
Вслед за оберстгруппенфюрером из барака начали выходить эсэсовцы. Лица их были суровы и сосредоточены, в глазах блестела готовность убивать.
От соседнего брака донесся условный свист – там тоже всё удалось.
Дитрих довольно хмыкнул, но в тот же момент над лагерем разнеслась автоматная очередь. Кто-то из немцев ошибся, и американский солдат, умирая, успел нажать на курок.
Оберстгруппенфюрер выругался и принялся выкрикивать команды в полный голос. Повинуясь ему, пленные офицеры и солдаты побежали к казармам охраны. Оттуда начали стрелять. Несколько десятков человек было убито сразу, но это не остановило пленных, которые действовали, как берсеркеры, впавшие в боевое безумие.
Обретя оружие, немцы атаковали ворота. После непродолжительной перестрелки охрана была уничтожена. Загодя испорченная телефонная линия не дала американцам возможности вызвать подкрепление.
Арсенал трофейного оружия располагался рядом с лагерем, как любезно объясняли сами американцы, «для возможной борьбы с русскими», и подчиненные Дитриха захватили его без боя.
Он первым вошел в широкий и длинный ангар, в котором витал запах оружейной смазки, и на морщинистом лице генерала появилась довольная улыбка. Блестящие стволы пистолетов-пулеметов и штурмовых винтовок внушали уверенность, штабелями громоздились ящики с патронами.
После подсчетов выяснилось, что ручного оружия хватит, чтобы снарядить три тысячи солдат. Предпочтение было отдано эсэсовцам. Солдатам вермахта оберстгруппенфюрер в краткой речи разрешил идти на все четыре стороны. В глубине души он понимал, что использует их в качестве отвлекающей цели для американцев, но спастись должны были только лучшие, а именно – эсэсовцы.
В половине седьмого утра его отряд появился на территории Поинга. Звуки из лагеря, расположенного на некотором удалении от городка, сюда не долетали, и жители ничего не знали о бунте. Хозяйки во дворах занимались утренними делами.
При виде марширующей по дороге колонны эсэсовцев в глазах женщин появлялся ужас. С максимальной скоростью они исчезали в домах. Одна за другой хлопали закрываемые двери.
Дитриха всё это не смущало. Ему нужны были автомашины, и к ним – бензин. Трех грузовиков с ничтожным запасом горючего, которые удалось захватить в лагере, мало на что хватит.
Но одна из женщин сама выбежала навстречу солдатам, и на ее лице была написана самая настоящая радость.
– Зиг хайль! – крикнула она, неумело вздергивая руку. – Я знала! Знала!
От экзальтированных воплей оберстгруппенфюрер поморщился, но и только. Нежданная поклонница идей фюрера избавила его от поисков информатора. Женщина выложила всё, что знала о городских властях.
Выдернутый из постели бургомистр извивался от страха, ожидая, что за сотрудничество с американцами явившиеся, словно из ада, фашисты расстреляют его. Но от него потребовали лишь автомобилей, и градоначальник, вздохнув с облегчением, поспешно заговорил. Надеялся спасти свою шкуру. Зря.
К половине восьмого Дитрих погрузил пятьсот человек в машины, и разношерстная автоколонна, ревя моторами, понеслась на восток. Остальным придется добираться пешком, пробивая путь с оружием в руках.
Дорогу в двести семьдесят километров до Линца, где, по слухам, находится центр восстания, сам оберстгруппенфюрер надеялся преодолеть к вечеру. О взрыве аэропорта в Мюнхене он ничего не знал, но чутье старого вояки настойчиво шептало, что атаки с воздуха можно не опасаться.