Эльзу он нашел в кухне. Она выглядела довольной, голубые глаза сияли, и только очень внимательный взгляд рассмотрел бы за внешней радостью тщательно скрываемую горечь.
– Ты проснулся? – спросила она. – Садись за стол.
– Почему ты грустишь? – поинтересовался Петр, пододвигая к себе тарелку. Челюсти его заработали, и желудок жадно сократился, принимая первую порцию пищи.
– Ведь тебе придется уйти, – Эльза грустно улыбнулась. – Те машины, что ты слышал утром, привезли в наш город гарнизон наци. И пока они не расставили всюду дозоры, ты должен бежать.
– Да, это так, – кивнул Петр и добавил без особого оптимизма: – Но я вернусь.
– Надеюсь, – грустно улыбнулась она. – Мой муж погиб в концлагере, и я не хочу, чтобы эсэсовцы убили и тебя…
На сердце стало тяжело, по горлу прокатился спазм. Охваченный жалостью, Петр встал и обнял женщину. Она опустила голову ему на плечо и тихо, почти беззвучно, заплакала.
Сегодня мировая история должна быть написана заново!
Альфред Розенберг, 1930
Нижняя Австрия, окрестности города Ибс
30 июля 1945 года, 12:13 – 13:11
Привычка к дальним пешим переходам, приобретенная за годы службы в разведке, в очередной раз выручила Петра. Ноги гудели, от не совсем подходящей обуви на пятке появилась мозоль, но капитан упорно шагал вперед, с холма на холм, по направлению к Дунаю.
Идею добраться до Вены по реке ему подсказала Эльза. Она даже назвала адрес в Ибсе, небольшом речном порту, по которому проживал ее бывший свекор, всю жизнь проведший на реке. Правда, пятнадцать километров от Амштеттена до Ибса разведчику пришлось преодолеть на своих двоих. Избегая дорог, ориентируясь лишь по положению солнца.
Точно рассчитав, он взял немного левее и вышел на пустынный берег Дуная. Могучая река отражала бирюзу неба и была величаво спокойна, напомнив Петру родную Волгу. При воспоминании о доме он скрипнул зубами и ускорил шаг.
Город показался за поворотом реки, чистенький, словно вымытый. Суда, прилепившиеся к берегу, казались утлыми серыми лодчонками, и угрюмо возвышался над ними док. Со стороны гавани доносились вопли чаек.
Двигаясь так, чтобы постоянно быть скрытым кустами, Петр подобрался почти к самым причалам. Только после этого вновь рискнул выйти к берегу. Отсюда хорошо была видна фигура часового на крайнем дебаркадере.
Разведчик отступил и, обойдя по широкой дуге территорию порта, направился в сторону жилых районов. Квартал, где жили речники, нашел сразу – он начинался от самого порта, и висел над ним какой-то странный, особенный запах – то ли несвежей рыбы, то ли мокрой ткани.
Чужак в районе, живущем своей, замкнутой жизнью, в мирное время вызвал бы подозрение и повышенное внимание, но в этот день на улицах не было никого. Ибс словно посетило моровое поветрие.
Когда Петр постучал в калитку, за которой виднелся маленький домик с крышей из листового железа, из глубин двора навстречу гостю вышла большая овчарка. Она не рычала и не лаяла, лишь приоткрыла пасть, обнажив желтые двухсантиметровые клыки. Петр невольно отступил на шаг.
– Сидеть, Ганс, – раздался сильный, резкий голос, и собака, непокорно вильнув задом, всё же уселась на желтую пыльную землю.
На крыльце появился пожилой, но еще крепкий мужчина в полинялой рубашке защитного цвета и таких же брюках. Темные глаза его смотрели сурово, а серебристая щетина на подбородке казалась металлической.
– Чем могу быть вам полезен? – спросил он.
– Герр Клаус, – чувствуя смущение, начал Петр. – Я от Эльзы…
– Да? – поднял бровь старик. – Заходите.
Он с грохотом отпер калитку, и Петр шагнул во двор. Овчарка поднялась, из зубастой пасти донеслось недружелюбное ворчание.
– Место, Ганс! – рявкнул хозяин дома так, что разведчик едва не присел. Собака с недовольным видом закрыла пасть и потрусила куда-то за дом.
– Так что вам угодно? – спросил старик, поворачиваясь к гостю.
– Мне нужно добраться по реке как можно дальше на восток, – сказал разведчик, глядя прямо в карие, цвета крепкого чая, глаза.
– Это невозможно, – ни тени удивления не появилось на лице свекра Эльзы. – Причал охраняется. И вообще, зачем вам на восток?
– Мне надо в Вену, – проговорил Петр. – Я думаю, советское военное командование будет вам очень благодарно и компенсирует возможные затраты.
– Ну и дела, Эльза связалась с русской разведкой! – И старик захохотал. Петру оставалось только молчать и ждать.
Когда хозяин дома отсмеялся, лицо его снова стало серьезным, а глаза колючими.
– Вы уже слышали, что причалы охраняются? – спросил он. – Но если вам удастся обезвредить охрану, то я готов рискнуть. Мой катер заправлен и, в принципе, на ходу, так что – почему нет?
– Сколько часовых на причале?
– По-моему, двое, по одному на каждом из концов, – деловито ответил старик и неожиданно протянул руку: – Зови меня просто Клаус.
– Ясно, – кивнул разведчик, отвечая на рукопожатие. – Петр.
– Так будет лучше, – улыбнулся Клаус. – Ну что, сможешь избавиться от часовых?
– Сколько времени нужно на то, чтобы отойти от причала и выйти за пределы видимости?
– Отшвартоваться можно и за пять минут, – старик поскреб в затылке. – А разогнаться и отойти – еще десять-пятнадцать.
– Я справлюсь. Легче было бы, конечно, ночью, но ждать столько я не могу. Вы готовы отправиться прямо сейчас? – Петр ощутил дрожь нетерпения, пробежавшую по телу.
– Почему нет? – Клаус на мгновение задумался. – Только оденусь и возьму чего-нибудь из еды. Ганса я тоже не могу оставить. Так что дай мне полчаса на сборы. Посиди пока тут.
– Хорошо, – кивнул Петр и уселся на небольшую скамеечку под ветвями акации. Над головой колыхались ветви, запах листвы навевал умиротворенность.
Нижняя Австрия, город Вена
30 июля 1945 года, 13:57 – 14:26
– Хайль! – приветствие застало бригаденфюрера Беккера врасплох. Он уютно устроился в бывшем кабинете коменданта Вены и изучал доносы, поступившие к настоящему моменту. В этих бумажках обнаружилось много интересного, и Беккер настолько увлекся, что даже прозевал появление в кабинете постороннего.
– Хайль! – ответил бригаденфюрер лениво, поднимая голову.
С порога кабинета на него смотрел Йорг фон Либенфельс, весь какой-то округлый и обманчиво похожий на пожилого булочника. Портили впечатление горящие безумным пламенем глаза.
Беккер поспешно встал.
– Рад видеть вас, товарищ, – сказал он, воздевая руку. В формальной иерархии арманов фон Либенфельс стоял не выше бригаденфюрера, но реальная его власть, учитывая положение хозяина Шаунберга, места, в котором сам Беккер спасся от комиссаров, была гораздо больше.