– Что за надоедливое существо! – бросил он шоферу, когда они немного отъехали от дома. Тот кивнул.
Судя по крикам, некоторое время женщина бежала за машиной, затем вопли прекратились. Виллигут высунулся в окошко. Когда грузовик повернул, ему стала видна распростертая фигурка, лежащая на сыром асфальте.
Нижняя Австрия, город Вена,
левый берег Дуная
31 июля 1945 года, 22:57 – 23:30
Прокатившаяся над Веной гроза унеслась к северу, оставив арьергард из туч – на небе, и мелкий дождь – на земле. Шуршащим пологом он навис над Дунаем, совершенно скрыв противоположный берег. Помимо неудобств, такая погода имела и одно неоспоримое преимущество – позволяла не очень сильно заботиться о маскировке.
Петр, защищенный от дождя плащ-палаткой, стоял на причале в компании с Косенковым и Томиным. Майор нервно курил, пытаясь уберечь папиросу от сырости, и на лице его, слегка подсвеченном, отражалось волнение. Ждали Конева, который хотел лично проводить солдат на боевое задание.
Сам же Петр был спокоен. Предстоящий рейд совсем его не волновал. Мерзкая погода, наилучшим образом подходящая для диверсий, скорее даже поднимала настроение. А нервозность майора была капитану совершенно непонятна.
Косенков выругался и отшвырнул сигарету. В тот момент, когда точка оранжевого пламени с шипением погасла, коснувшись мокрых досок, до слуха офицеров донесся рев автомобильного мотора.
Сквозь пелену дождя пробился тусклый свет фар, и они, не сговариваясь, двинулись навстречу машине. Под ногами чавкали лужи, и даже плащ-палатка не до конца спасала от сырости.
Щелкнула дверь, и маршал Конев подставил себя под дождевые струи. Он ответил на приветствие офицеров и с властными нотками в голосе спросил:
– Ну, где солдаты?
– Ждут вас, – ответил Косенков. – Прошу сюда.
В сыром мраке здание, бывшее до войны, скорее всего, складом, высилось загадочным монолитом, по причине затемнения из окон не пробивалось ни единого луча света. Изнутри доносились взрывы хохота и гул разговоров, тянуло табачным дымом.
Когда Конев распахнул дверь, всё мгновенно стихло. Диверсанты, похожие, как близнецы, в зеленых маскхалатах, вытянулись перед начальством.
– Вольно, – окинув воинов взглядом, сказал маршал. – Я не задержу вас надолго, но несколько слов всё же скажу.
Он помолчал, словно собираясь с мыслями. В тусклом свете ламп лицо Конева казалось желтым, словно у больного желтухой. Под глазами залегли тени усталости.
– Солдаты, – начал маршал. – Все мы думали, что война закончилась еще в мае, когда гитлеровские полчища были разгромлены. Но мы ошиблись. Гадина фашизма вновь поднимает голову, намереваясь вонзить ядовитые зубы в шею освобожденных народов Европы! Да, после почти трех месяцев мира непросто воевать, трудно вынудить тело действовать на пределе возможного. Но это необходимо! Вновь горят дома, гибнут люди, все вы видели сегодняшнее злодейство нацистов – уничтожение собора Святого Стефана. Пользуясь достижениями немецких ученых, подлый враг тщится восстановить господство над свободолюбивой Австрией! Все наши силы брошены сейчас на борьбу с врагом, но успех в значительной степени зависит от вас. Именно вашему отряду выпала наиболее почетная и сложная задача – ударить врага в самое сердце, поразить центр мятежа. И я надеюсь, что в этот трудный час, в противостоянии с противником, превосходящим вас, вы сможете проявить все лучшие черты советского солдата! Пусть кричат нацисты, что вырастили сверхчеловека! Он – ничто по сравнению с нами, советскими людьми! Кто еще способен на такое мужество, на такие подвиги? Никто! Я верю в то, что стойкость, упорство и вера в победу помогут вам беспощадно поразить врага и успешно выполнить задачу!
Конев вновь замолчал, обвел бойцов взглядом, в котором светилась почти отеческая доброта.
– Удачи вам, – проговорил он. – И возвращайтесь с победой. Обязательно возвращайтесь.
Маршал повернулся к Косенкову, бросил устало:
– Начинайте погрузку!
– Есть! – козырнул тот и рявкнул командным голосом: – Первая рота – за мной!
Вторую роту вывел во мрак Томин, третью – Петр. Когда проходил мимо маршала, тот кивнул капитану и ободряюще улыбнулся.
Пятьдесят метров пути по сырому причалу, и из мрака выступил приземистый силуэт бронекатера. Пушка в танковой башне, пулеметы и достаточное количество пустого пространства на палубе, чтобы разместить пять десятков солдат.
Командир бронекатера встретил Петра улыбкой, как старого знакомого, хотя первый раз они увиделись чуть более суток назад, на фарватере Дуная.
– Все на борту? – спросил командир.
– Все, – ответил Петр.
– Тогда отдать швартовы.
Из тьмы позади донесся шум пенящейся воды – на самом тихом ходу отчаливали другие катера. Задрожала под ногами палуба, за кормой принялся месить воду винт.
Когда с прошедшего мимо катера мигнули фонарем – следуйте за нами, кораблик слегка вздрогнул и начал сдвигаться влево. Берег потихоньку отплывал назад. Через пару минут он превратился в черное пятно, а затем вообще исчез. Предстояло почти двести километров пути по реке, на которой только фарватер очищен от мин.
Верхняя Австрия, замок Шаунберг
1 августа 1945 года, 1:35 – 1:59
В подземелье было довольно холодно. Виллигут ощутил озноб, еще только спускаясь в лифте, а затем он всё усиливался, пока не превратился в настоящую дрожь. Некоторое время бригаденфюрер с ней боролся, а затем прекратил, позволив телу расслабиться. Волной накатило тепло. Но ожидаемого комфорта оно не принесло. Толща скалы над головой, казалось, давила, и хотелось наверх. Но интерес гнал Виллигута вперед.
В комнате лабораторного отсека его встретил фон Либенфельс. Он сидел на стуле и читал какую-то рукопись. Лампочка горела ярко, но, несмотря на это, буквы на страницах выглядели похожими на насекомых. Виллигут даже на миг удивился – и почему они не разбегаются?
Наваждение, вызванное, должно быть, усталостью, сгинуло вместе с первыми словами фон Либенфельса.
– Что, пришли полюбоваться на нашу работу? – поинтересовался тот с кривой ухмылкой, откладывая рукопись на стол. Листы протестующе зашуршали, словно не желая лежать без дела.
– Совершенно верно, – Виллигут ощутил, как губы его растягиваются, формируя улыбку. – Интересно посмотреть, что вы сделали с тем человеческим материалом, что я вам привез.
– Большую часть его у меня забрали, – сказал фон Либенфельс, вставая. Пахло от него кофе, и на медицинском халате были заметны темные пятна. – Для обработки традиционным методом. Приходится вести исследования с тем, что есть. Пойдемте.
Двое охранников открыли дверь, впуская арманов собственно в лабораторию. Здесь было темно, витал сильный запах химических реактивов.