– Я отдам вас под трибунал за неподчинение приказу! – заявил капитан. Лицо его было грязным, как у шахтера, а щетина говорила о том, что бритва давно не касалась подбородка офицера.
– Можете, – согласился сержант. Слышал он еще не очень хорошо, да и голова болеть не перестала, но Усов был полон решимости сражаться до конца. – Вот только фрицев проклятых побьем, и тогда отдавайте меня под трибунал.
– Да, сержант, – проговорил капитан устало. – Сам знаешь, что тыл наш – те бронекатера, что на Дунайском канале…
– Разрешите вопрос, товарищ капитан? – спросил Усов, пережидая приступ головокружения и прикладывая все силы, чтобы остаться на ногах. – Почему больше не подходят подкрепления?
– Удалось навести понтонный мост, – махнул рукой командир роты. – Но вражеские диверсанты его взорвали. Вот, саперы пытаются восстановить переправу, но пока безуспешно.
– Понятно, – головокружение отступило, оставив слабость и липкую пленку испарины на коже. – Разрешите идти?
– Идите, – майор нахмурился. – Только солдатам ничего не говорите. Моральный дух должен быть на высоте. Да, сержант, и не кричите так. А то все догадаются, что вы контужены.
– Есть! – кивнул Усов и поспешил к выходу из подвала. Под ногами хрустели осколки, а сквозь пробоины в стенах и бесформенные дыры, некогда бывшие окнами, падало достаточно света, чтобы видеть, куда ставишь ногу.
Над развалинами висела тишина – предвестник приближающейся бури.
Я люблю того, кто живет для познания и кто хочет познавать для того, чтобы когда-нибудь жил сверхчеловек. Ибо так хочет он своей гибели. Я люблю того, кто трудится и изобретает, чтобы построить жилище для сверхчеловека и приготовить к приходу его землю, животных и растения: ибо так хочет он своей гибели.
Фридрих Ницше, 1889
Нижняя Австрия, город Вена,
правый берег Дуная
1 августа 1945 года, 13:36 – 14:45
Потери сознания Усову избежать не удалось. Он рухнул наземь, не успев даже покинуть подвала, в котором разговаривал с командиром. А когда пришел в себя, то понял, что остаться на передовой ему не позволят.
И поэтому сержант не спорил, когда его в сопровождении медсестры и еще двоих раненых отправили в тыл. Он шел как в тумане, а когда огляделся, то набережная Франца-Иосифа уже осталась позади и небольшая группа пересекала Мариенбрюк. За ограждением моста синел Дунай, а чуть левее покачивались на волнах два бронекатера Дунайской флотилии.
Усова одолевала тоска, с каждым шагом становившаяся всё сильней. Он ощущал себя предателем, в разгар боя бросившим товарищей. Ну, упал в обморок, ну и что? Так способен воевать-то…
В полном расстройстве он бросил взгляд на реку, желая посмотреть на бдящие бронекатера. Но увиденное там смыло мелкие личные заботы, словно паводок – хилые мостки. Не помня себя, сержант заорал что есть мочи:
– Тревога!
На узкой палубе кипел бой. Не было слышно выстрелов – экипажу корабля пришлось сойтись с противником врукопашную. Было видно, как полуголые фигуры одна за другой появляются из воды и взбираются на борт. Солнце отблескивало на лезвиях ножей…
На другом катере врага не было, и там уже заметили неладное. Заметались по палубе матросы. Но сопротивление было сломлено. Несколько тел в черной форме полетели в воду, и сине-белый флаг был безжалостно сорван.
– Уходите! – крикнул Усов спутникам, а сам сдернул с плеча автомат. Чтобы стрелять точнее, прислонился к перилам. Металл приятно холодил тело, помогая бороться со слабостью.
Шаги за спиной начали удаляться. Сержант поймал на мушку палубу бронекатера и нажал на курок.
Очередь прошла слишком высоко и никому вреда не причинила. Но фашисты ее услышали и заметались, ища спасения от выстрелов. К удивлению сержанта, некоторые из них попрыгали в воду, напоминая по дальности прыжка чудовищных лягушек.
Громыхнула пушка на втором катере, и разрывом разнесло один из бортов. Застрекотали пулеметы. Усов хрипло рассмеялся и дал еще одну очередь. На этот раз – прямо по палубе.
Не успел порадоваться успеху, как второй бронекатер выстрелил еще, разбив рубку. Но на этом пушка почему-то замолкла.
Сержант поглядел в ту сторону и остолбенел. Те немцы, что прыгнули в воду, вовсе не прятались от пуль! Проплыв под водой более сорока метров, они выскочили из-под речной глади и ринулись на штурм второго катера.
Первый тем временем начал потихоньку тонуть. Появился заметный крен влево, и суденышко, дымя горящей рубкой, медленно погружалось. Захватчики, понимая, что спасти бронекатер не удастся, принялись покидать палубу.
Выругавшись, Усов с трудом отлепился от перил и заспешил через мост. Он понимал, что немцы не ограничатся диверсиями на реке, а наверняка высадятся на другом берегу, чтобы отрезать обороняющиеся южнее части от основных сил.
На набережную, навстречу сержанту, с гулом и грохотом выбрался танк. Из башни Т-34 по пояс возвышался командир, и во взгляде его, обращенном на пехотинца, было удивление.
– Там, – просипел Усов. – Они захватили катер…
Танкист кивнул, крикнул что-то в недра машины, и заворчав, словно огромный медведь, Т-34 пополз вдоль берега.
Сержанта же оставили силы, и он сел прямо на мостовую, способный лишь следить за происходящим на реке. Один бронекатер затонул, а схватка на втором закончилась. Там хозяйничали немцы.
Но использовать захваченное судно они не успели. Танковый снаряд, посланный с убийственной точностью, легко пробил предназначенную для защиты от пуль и осколков броню и поразил машинное отделение. В недрах судна раздался взрыв, и к небу потянулся шлейф черного, все густеющего дыма.
Диверсанты и на этот раз, не дожидаясь гибели катера, принялись прыгать в Дунай. Заголосил танковый пулемет, и для некоторых из немцев прыжок стал последним.
Командир танка повернулся к Усову и победно поднял большой палец. Сержант помахал в ответ, машинально удивившись тяжести собственной конечности.
– Кто такой? – неожиданный вопрос заставил его вздрогнуть.
Усов повернул голову и обнаружил, что окружен автоматчиками. Спрашивал, судя по всему, усатый майор сурового вида.
– Сержант Усов, – монотонно забубнил бывший партизан. – Приказом…
– Всё ясно, – майор поморщился. – Можете не продолжать – контузия. Только не кричите так, а то ушам больно.
Он что-то сказал солдатам, и те, рассредоточившись вдоль берега, начали поливать водную гладь очередями. Усов же, повесив автомат на плечо, понуро зашагал на север, в сторону Дуная.
Он успел пройти пару кварталов, когда стрельба позади вдруг возобновилась с удвоенной яростью. Затем что-то рвануло, мощно и радостно, словно снаряд попал в канистру с бензином. Звуки боя, в отличие от человеческой речи, уши улавливали отлично, вот только они болью отдавались внутри головы.