Председатель КЛР стал жертвой «синдрома закоренелого горожанина, попавшего на природу».
– Демоны все побери, – сказал Горшо Пуст и сел.
– Чего не спишь? – поинтересовалась, сдвигаясь, пахнущая чесноком тень.
– Ну… – Горшо Пуст глянул на неподвижное тельце Вагонетки и неожиданно решил, что неплохо бы обзавестись союзником понадежнее. – Думаю, что сейчас подходящее время, чтобы открыть тебе природу реальности…
– Потрепаться, что ли? – уточнил Старый Осинник. – Это можно. Это я всегда готов. Ты не стесняйся, давай бухти, как эти… корабли бороздят просторы большого… чего-то там большого…
– Какие корабли? – Горшо Пуст опешил.
– Тебе лучше знать.
– Я хотел сказать про другое… Вот ты веришь, что все вокруг реально?
– А то! – Старый Осинник сунул в рот один из кольев и принялся его задумчиво грызть. – У нас, у героев, все просто – кто не верит тому, что видит и слышит, быстро погибает.
– А тебе не кажется, что не все в окружающем мире правильно? – Горшо Пуст, осознав, что придется штурмовать крепость мозга с очень заскорузлыми стенами, решил атаковать с другой стороны.
– Конечно. Сколько я вампиров убил? А где благодарности, памятники, персональный дворец и куча денег? Ничего нет – и это неправильно.
– А если взять шире? Применительно ко всем людям?
Мозги Старого Осинника, не привыкшие включать в расчет кого-либо, кроме ближайших соратников, со скрипом задвигались. От черепа его пошла волна жара, с макушки посыпалась труха.
– Тебе не кажется, что в мире, где существует магия, демоны, эльфы, – Горшо Пуст подпустил в голос проникновенности, – вампиры, все и не может быть правильно?
Слово на букву «в» вызвало в голове у героя что-то вроде короткого замыкания. Глаза его чуть заметно сверкнули, а в голосе появились скрежещущие нотки:
– Вампиры? Да, конечно, не может…
– А раз не может быть правильно, не может быть и реально! – сделал Горшо Пуст вывод, вполне годный для того, чтобы стать основой какой-нибудь мудреной философской системы.
Тут мозги Старого Осинника не выдержали и просто остановились. Горшо Пуст этого не заметил.
– Но, согласись, должен существовать другой мир, истинный, где все реально и правильно! – изрек он.
– И там у меня будет дворец, деньги и памятники?
– Ну, наверно… – заморгал председатель КЛР, не привыкший к столь корыстному подходу.
– И как туда попасть?
– Для начала надо прочитать несколько книг об этом мире. – Как всякий интеллектуал, Горшо Пуст был наивно убежден, что знакомство с инструкцией поможет при эксплуатации.
– Читать? – На лице Старого Осинника возникло озадаченное выражение, точно у цирковой лошади, узнавшей, что в новом аттракционе ей предстоит ползать по-пластунски.
– Да. Книги, знаешь, такие штуки…
– Да, из бумаги. Я иногда сталкивался с ними, но мне никогда не приходило в голову их читать.
– Хватит болтать, – негромко рыкнул со своего места Агрогорн. – Спать мешаете.
– Да-да, конечно, – Горшо Пуст бросил многозначительный взгляд на Старого Осинника, поспешно улегся и, к собственному удивлению, быстро заснул.
Охотник на вампиров остался сидеть на том же месте, глядя на звезды.
Внимательный наблюдатель в противогазе, ухитрившийся подкрасться к старому герою вплотную, уловил бы, что в глазах у него что-то посверкивает, а из недр головы доносится негромкий лязг.
Что такое тьма, Солнечный Дракон не знал, точно так же, как человек не ведает, что такое смерть.
Когда человек есть, смерти нет. А стоит ей появиться, человека уже не существует.
Точно так же Солнечный Дракон сам по себе являлся светом, и тьма не осмеливалась приближаться к нему, пока в теле тонкоматериального ящера сохранялась хоть крупица жизни.
Даже ночь Лоскутного мира, древняя, могучая и привыкшая к беспрекословному подчинению, шарахалась от него, и дракон мчался через лес в облаке торжествующего полудня.
Солнечный Дракон спешил. Он чувствовал, как его антипод, явившийся из более плотной реальности, потихоньку врастает в Лоскутный мир, привыкает к нему, становится его частью.
Еще немного, и он станет таким же, как местные жители, а Солнечный Дракон попадет в ловушку.
Надолго, если не навсегда.
Солнечный Дракон больше не чувствовал направления, и поэтому двигался по следу, отмечая свой путь обгоревшими и рухнувшими деревьями, упавшими в обморок совами.
Когда лес закончился и открылась плоская равнина, дракон на мгновение остановился.
Шевельнулась в глубинах водоема Дева Озера, сквозь дрему ощутившая чуждую, опаляющую силу. Колыхнулись, рассыпая блики, волны, а ночные хищники, ослепленные слишком ярким для них светом, попрятались в воду.
А Солнечный Дракон помчался дальше, вдоль берега.
Солнце выбралось из-за горизонта и в удивлении остановилось, уставившись на четыре бредущие через заснеженный перевал фигуры.
Три принадлежали людям, а одна – ушастому и малорослому созданию с посохом.
– А кто-то утверждал, что тут у вас лето, – проговорил Вася, лязгая зубами так, что летели искры.
– В горах всегда холодно, – сообщил Арс тоном опытного путешественника.
– Ну ничего, сейчас солнце нагреет, станет теплее… – сказал гость с Земли, дуя на замерзшие ладони.
Аборигены Лоскутного мира посмотрели на него с удивлением.
Всякому идиоту известно, что солнце только светит, а обогревается мир гигантскими, расположенными под землей печами, где орудуют демоны и вопят поджариваемые грешники.
А в горах холодно потому, что слой земли, отделяющий ее поверхность от печей, тут несколько толще.
Рыггантропов, как самый сильный, шел впереди, протаптывая дорогу, за ним тащились Арс и Вася, а замыкал процессию Тили-Тили, похожий на сильно загоревшего горного духа.
Перевал остался позади, открылась долина, украшенная травой, озером и небольшой рощей.
– А гномов в этих горах нет? – спросил Вася, с надеждой поглядывая на обледеневшие скалы.
– Нет, типа, – отозвался Рыггантропов. – И это хорошо. А то бы они давно разрубили нас на части.
– Слушай, ты регулярно сталкиваешься с гномами в Ква-Ква, – сказал Арс, ничего не знающий о слове «ксенофобия», но подозревающий, что это какая-то мерзкая болезнь. – И много раз они разрубали тебя на части?
– Ни разу, – признался двоечник. – Но ведь они могут это сделать, в натуре?
На столь мощный аргумент возразить оказалось нечего.
Снег закончился, потянулись камни, серые и твердые, как булочки в столовой для студентов, а затем под ногами путешественников зашелестела трава.