В лапищах Рыггантропова листок пергамента казался несчастной бабочкой, что потеряла не только лапки и усики, а еще и форму крыльев.
– Ну, чего там написано? – спросил Арс.
– Сссс? – поддержал его Тили-Тили.
– Ы… хххы. – Двоечник некоторое время посопел, готовясь к сражению с буквами. – Э… н а п р а в л е н и е… н а… п р а к т и к у… В натуре, и что это все значит? Есть направление направо, налево, на запад… И еще – на практику?
– Дай сюда, – сказал Арс и забрал листок.
Направление в конверте они получили вчера из рук самого заведующего кафедрой. Тот отдал его почему-то Рыггантропову и велел вскрыть конверт не раньше утра следующего дня. Пришлось вставать в жуткую рань и встречаться около входа в университет, чтобы ни в коем случае не опоздать.
Всем студентам известно, что первый день практики самый важный, а иногда – еще и единственный.
Вообще главная особенность любой практики в каждом из миров состоит в том, что она никому не нужна. Ни студентам, ни преподавателям, ни тем бедолагам, которым в руки попадают дармовые работники. Но ее всегда проводят, и это заставляет задуматься о некоем заговоре высших сил…
Может быть, Практика приведет нас к Просветлению, позволит постичь Мировую Гармонию и научиться терпеливо относиться к соседям? Если это так, то эффект появится не ранее чем через пятьсот лет и пару жизней.
– Направление на практику. – Арс быстренько пробежал листок глазами. – Ага, вот. Улица Шести Струн, дом один. Я знаю, где это. Пошли.
И они зашагали прочь от университета в сторону левой окраины Ква-Ква.
Величайший город Лоскутного мира, если можно так выразиться, потягивался и продирал глаза.
На улицах было довольно пустынно, ночные жители с них убрались, а дневные еще не появились. Скрипели телеги, тянувшиеся к рынку на площади Изопилия, трубы извергали пахнувший завтраком дым.
Почти добравшись до цели, студенты немного поплутали – сначала свернули на улицу Одной Струны и только потом выбрались к музею.
Огромный, точно авианосец, он напоминал каменный гроб, который бросили на землю с большой высоты. А потом оставили так валяться, обрастать мхом и покрываться трещинами.
– О, – сказал Рыггантропов, – теперь я понял, почему он называется музеем Натуральной истории.
– Почему?
– Потому что это, в натуре, история.
Да, музей сам по себе являлся историей. Судя по виду, он наверняка помнил битвы Предначальных Времен и был уже стар, когда около реки Ква-Ква построили городок. Время обломало об него зубы, после чего обзавелось вставными, вернулось и опять не добилось успеха.
Здание располагалось за хлипким заборчиком, а заросли боярышника вокруг его могучей туши изображали парк.
– Верно, – поскреб затылок Арс. – Вон там ворота, а тропинка от них ведет, похоже, к входу.
Тропинка привела к крыльцу, такому широкому, словно по нему должны были боком подниматься удавы. На крыльце обнаружилась спрятавшаяся между толстенными колоннами дверь.
Когда Арс толкнул ее, из внутренностей здания повеяло могильным холодом, а хриплый голос, наводивший на мысли о тяжких болезнях горла, мрачно поинтересовался:
– Хто такие?
– Вот, – сказал Арс, показывая направление и пытаясь разглядеть, кто прячется в музейном мраке. – Мы… эти… студенты… прибыли на практику.
– Это вам к главному хранителю, – сообщил тот же голос. – Сейчас я его позову.
И дверь захлопнулась.
– Типа, – сказал Рыггантропов задумчиво.
– Шшшш, – настороженно добавил Тили-Тили.
Вскоре дверь открылась снова, и на крыльцо вышел некто лысый, сгорбленный, в длинном темном халате и еще более длинной бороде, кончик которой болтался у тапочек с помпонами.
Арс ощутил, что глаза его собираются выбраться из черепа и хорошо прогуляться.
– Бурылик мурпляк хрыльк, – сказала фигура. – Ну, так и будем стоять? Давайте ваши буль-документы.
– Чего? – спросил Рыггантропов.
– Буль-документы? – слабым голосом уточнил Арс.
– Дарульк мпляк да. Вы что, никогда эльфов не видели?
Перед ними и в самом деле стоял настоящий эльф.
Только лысый, морщинистый и бородатый.
Всем известно, что эльфы не стареют. Хотя от кого это известно? От тех же эльфов, которые настолько гордятся имиджем собственного народа, что вполне могут врать. А еще прятать стариков от посторонних глаз где-нибудь в глубине своих Лоскутов, куда чужакам хода нет.
Но то, что эльфы живут долго, много дольше всех остальных рас, – известный факт. Чтобы состариться, уроженцу Высокого леса или Солнечных полян нужен не один век и не два.
Похоже, старший хранитель возрастом превосходил многие экспонаты музея.
Или просто возник вместе с ним.
– В-видели. В-вот в-вам. – Арс сумел справиться с собой и протянул направление на практику.
Эльф почмокал, производя те самые чудные сочетания звуков, и недовольно изрек:
– Прлюк ральп понятно. Навязали нам этих практикантов, словно музей демонами набит. Хлюп.
– Так мы вам не нужны?
– Зарлип мульк почему? – Эльф посмотрел на Топыряка подозрительно. – Рабочих рук не хватает. Лульк. Приставим к делу на полный срок, не сомневайтесь. Меня можно называть Простодрэль.
– Я – Арс, а это – Рыггантропов и Тили-Тили.
– Дарлюк плюх ну и имена. Идите за мной.
За дверью они окунулись в темноту, столь глубокую и пахнущую пылью, словно она вылезла из шкафа со старой одеждой.
Что-то шевельнулось во мраке, и Арс разглядел человекоподобную фигуру.
– Харульт пальк не бойтесь, – сообщил Простодрэль. – Это Пасюк, наш привратник. Он зомби. Очень удобно. Никогда не спит, по нужде с поста не отлучается, а подкупить его хрульп невозможно.
– Это верно, – свистящим голосом подтвердил привратник.
– А чего его, типа, к работе не приставить? – спросил Рыггантропов.
– Нульк цалюк должен же кто-то у дверей стоять? А руки у Пасюка то и дело отваливаются. Не рабочие они бульк какие-то.
За новой дверью начались залы с экспонатами, огромные, словно внутренности левиафана. Окна, узкие и высокие, были закрыты темными шторами. Мягко поблескивали стекла витрин.
Музей строил архитектор, считавший, что колонны – это главное и что чем их больше, тем лучше. Массивные и толстые, украшенные резьбой, они уходили вверх, в полумрак, где благополучно подпирали потолок.
Доносились шорохи, намекавшие, что тут существует жизнь, пусть не очень яркая и заметная, но живая.