— Конечно! Что не под силу твоим воинам, о король, мы выполним с легкостью!
После этого все померкло.
Очнулся Ивар оттого, что в глаз уперся солнечный луч. Прямой и острый, как копье, он жалил горячим наконечником, и, подняв веко, молодой викинг едва не вскрикнул от боли. Повернувшись на бок, он осознал, что болит все тело, и попытался воссоздать в памяти завершение вчерашнего пира.
Более чем безуспешно.
С некоторым усилием оглядевшись, он обнаружил, что лежит, заботливо укрытый шерстяным одеялом, в гостевых покоях, что вокруг стоит перегарный смрад, а уши терзает хорошо знакомый храп Вемунда. Толстяк спал прямо на полу, широко раскинув руки, и казалось, что стены Камелота в испуге сотрясаются, внимая ужасным звукам, вырывающимся из его чрева.
За столом сидел Арнвид и потягивал пиво. Лицо его выглядело свежим, точно спелое яблоко, и никто бы не подумал, что этот почтенный старец вчера надрался до полного умопомрачения.
Обнаружившийся рядом с эрилем конунг, наоборот, выглядел мрачным и утомленным. Под глазами его залегли тени, а широкие плечи, казалось, обвисли под незримой тяжестью.
Развлекал компанию Нерейд, слегка помятый, но тем не менее веселый, точно бонд, сбывший втридорога хромую козу.
— Ага, вот и Ловкач проснулся! — возгласил рыжий шутник, заметив движение Ивара. — Помнишь, как ты вчера мамой-папой клялся этот замок по камушку раскатать? К королеве в постель забраться?
— Что, было такое? — робко спросил Ивар и покраснел.
— Было! — радостно подтвердил Нерейд. — Еще ты собирался набить мне морду, но тут упал, и доблестному ленивцу, — последовал кивок в сторону Кари, который с видом поверженного в бою воина возлежал на лавке у самой двери, — пришлось тащить тебя сюда. На собственном плече. А поскольку его от усталости слегка шатало, то он твоей головой все притолоки посшибал! Ох, припомнит нам хозяин вчерашний пир!
— Что, и вправду такое было? — Взгляд Ивара, полный ужаса, переходил с одного из соратников на другого.
— Не знаю, — с великолепной небрежностью ответил Арнвид. — На другом плече Кари болтался я.
— Было, — кивнул Хаук, — и еще много всякого другого, о чем бы вспоминать не хотелось. Вот Нерейд, например, не захочет вспоминать состязание по стрельбе из лука… Глаза рыжего викинга забегали, точно тараканы, застигнутые врасплох на месте преступления, а на лисьей морде образовалась смущенная ухмылка.
— Ну что вы, прямо… — забормотал он. — Нечего и вспоминать такую мелочь…
— А что там было? — с искренним любопытством спросил Ивар, испытывая облегчение оттого, что не он один вчера начудил.
— Да выставили мишень, — хмыкнул конунг, — а эти оба молодца, что Нерейд, что его противник, так зенки залили, что ничего, кроме пива, уже не видели. Луки гнутся, тетивы скрипят, стрелы свистят, только летят Хель знает куда. Так в мишень никто и не попал…
— Ну бывает! — обидчиво сказал Нерейд. — Даже на такого великолепного стрелка, как я, могут повлиять всяческие посторонние вещи. Вот ты уверен, что тот старый хрыч за королевским столом не колдовал? Уж больно он на меня зыркал…
— Нечего на сапоги пенять, коли ноги кривые! — назидательно поднял палец Арнвид. — Колдовство я бы почуял!
— Ты-то? — Рыжий викинг хмыкнул. — Если бы тебя им только по темечку саданули! Ты бы кузнечика от медведя вчера не отличил!
— Тихо! — Хаук властным жестом прервал начавшуюся перебранку. — Вчерашний день умер, и нет смысла ворошить его труп! Надо готовиться к завтрашнему…
— А что ждет нас завтра? — грустно вопросил Арнвид, заглядывая в опустевший кувшин. — Еще один пир?
— Нет! — ответил конунг жестко, и глаза его сверкнули. — Завтра мы выступаем на запад, чтобы убить свирепого великана, обитающего в горах Поуиса!
— С чего это вдруг? — Арнвид поднял голову от кувшина, и на лице его отразилось изумление.
— Я обещал! — Кулак Хаука с грохотом опустился на столешницу. Храп Вемунда на мгновение затих, а затем зазвучал вдвое громче.
— Постой, конунг, даже я такого не помню! — Нерейд вскинул руки. — Какой великан?
— Свирепый, или я нечетко выразился? — Конунг вздохнул и заговорил уже без напора: — Проклятое пиво сделало меня легкомысленным сверх меры, а победы в состязаниях — горделивым! Вы все свалились под стол, а король начал рассказывать про этого самого великана, которого ни один рыцарь до сих пор убить не смог…
— А что, многие пытались? — с сомнением поинтересовался Арнвид. — Может, он потому непобедимый, что его никто одолеть не пробовал?
— Пытались! — покачал головой Хаук. — Славнейшие воины на мощных конях, с острыми копьями и длинными мечами. Въезжали они в то ущелье, где великан обитает…
— И чего? — спросил Нерейд, явно раздосадованный тем, что посох рассказчика сегодня перешел к другому.
— И ничего, — пожал плечами конунг. — Из ущелья доносился дикий крик «Опять консервы!», после чего смельчаков никто не видел…
— М-да, грустная история, — покачал головой эриль и вновь заглянул в кувшин, словно ожидая, что там само собой появится пиво. Судя по недовольному выражению, которое промелькнуло на его лице, Арнвида Лысого ждало разочарование.
— А что значит слово «консервы»? — спросил проснувшийся Кари, и от напряженного размышления его обширный лоб избороздили морщины.
— Спросишь у великана, — хихикнул Нерейд. — Когда мы до него доберемся…
Раздался стук, дверь в покои с протяжным скрипом отворилась. В образовавшуюся щель просунулась краснощекая физиономия, украшенная сверху шапкой вьющихся русых волос.
— Изволят ли благородные господа похмелиться? — вопросила физиономия.
— Еще как изволят! — завопил Арнвид, Нерейд облизнулся, Ивар судорожно сглотнул, но все перекрыл утробный рев Вемунда, который тот издал, не приходя в сознание:
— Наливай!..
Розовощекий слуга вздрогнул, но мужества не потерял. Вместе с собратом, столь же круглолицым, но рыжим, точно утреннее солнышко, он втащил в зал здоровенную бочку, заманчиво лоснящуюся смолеными боками.
Ее содержимому оставалось жить совсем недолго.
Ветер, рвущий белые флаги над Камелотом, был издевательски холодным. Он напоминал Ивару о ледяных вихрях родины, заставляя забыть о том, что он в чужой земле, за сотни миль от родных берегов.
И флаги, пляшущие в вышине, тоже чужие.
Белые, со скалящим пасть алым драконом.
Провожать смельчаков, вызвавшихся отправиться на битву с великаном, вышло, наверное, все население замка. На лицах слуг застыло недоверие, смешанное с надеждой, — неужто чужаки смогут укокошить чудище, уничтожившее не одну деревню?
Женщины взирали на уезжавших с тоской. Кое-где в глазах блестели слезы: как же так, таких мужиков, с которыми даже познакомиться не успели, — и на верную смерть?