– Следуйте за мной, доблестные вожди и отважные воины! – объявил он. – Но ни в коем случае не сходите с отведенного вам пути, иначе ваша жизнь будет стоить не дороже пригоршни золота!
– Ну и ценности у них тут… – завистливо пробормотал Нерейд. – Вот я знаю таких сволочей, что их жизнь что там золота, даже меди не стоит…
– Прости, – вновь прервал визиря Бузислав, – но разве ты не хочешь хотя бы узнать наши имена?
– Зачем? – Чиновник изобразил на синем лице удивление. – Мудрость Сулеймана ибн-Дауда выше неба и обширнее земли. Если он решил принять вас, то мне остается только исполнять его повеления. Уж он-то ваши имена точно знает. От всевидящего ока властителя не укроются и ифрит в подземном пламени, и помыслы марида, танцующего на краю пустыни, не то что люди, путешествующие рядом с его дворцом!
– А, ну ладно… – без особого воодушевления сказал Бузислав.
Визирь величаво развернулся и поплыл впереди людей, не шевеля ногами. Сопровождающие его стражи даже со спины ухитрялись выглядеть грозно. По их лопаткам и плечам перекатывались волны мышц, которые, хоть и состояли из дыма, были, и в этом Ивар не сомневался, крепче стали.
По сторонам от тропы простирался настоящий лес, такой густой, что взор проникал не больше чем на десяток шагов. Далее все терялось в мешанине стволов, ветвей и листьев. В невообразимом соседстве тут росли самые разные деревья: южные пальмы торчали рядом с соснами, привычными для Северных Земель, осина сплеталась ветвями с буком, а какие-то странные плети, похожие на зеленых змей, обвивали стволы.
Но это древесное царство выглядело безжизненным. Не порхали птицы, не видно было животных, даже насекомые, которые обитают везде и в таких местах, где жить вроде бы нельзя, отсутствовали. Только шелестел, запутавшись в ветвях, ветер.
Горький аромат листвы свободно разливался вокруг, никакие цветы ему не препятствовали.
Лес прервался неожиданно, открыв по правую руку широкую поляну. Из груди Нерейда вырвался сдавленный вскрик:
– Единороги!
Повернув голову, Ивар обнаружил, что рыжий викинг ошибся. Громадные и невероятно грациозные животные действительно напоминали единорогов, увиденных некогда в Фэйрилэнде. Но только напоминали, размерами же превосходили раза в два.
Любой из жеребцов, которые лениво пощипывали траву, поднял бы на витой рог быка, особенно не напрягаясь при этом. Под шкурами насыщенного красного цвета трепетали мускулы. Искорки играли в гривах и хвостах, похожих на языки пламени, ниспадающие к земле.
– Что? – Визирь, услышавший возглас Нерейда, повернулся. – Это аль-каркадани, самые чудные из зверей, созданных Аллахом!
Ивар понятия не имел о том, кто такой Аллах, но признал, что в данном случае этот бог постарался на славу.
Аль-каркадани подняли лиловые глаза лишь на мгновение, чтобы посмотреть на посла и сопровождавших его дружинников. В огромных зрачках светился разум – куда более сильный, чем у некоторых людей.
Дорожка, ведущая через лес, слегка петляла, и когда из-за очередного поворота показался дворец, то он вырос неожиданно близко. Темные стены нависали подобно скале, создавая впечатление неодолимой мощи. Высоковысоко сверкал самый край золотой крыши.
На вымощенной белоснежным мрамором площади, расположившейся перед дворцом, бил струями фонтан. В его чаше легко уместился бы драккар, а вода извергалась из трех пастей дракона, задравшего головы к небесам. На золотистой шкуре мелькали блики, и чудилось, что рептилия следит за людьми всеми шестью глазами.
– Он как живой! – потрясенно проговорил Гудрёд.
– А он и есть живой! – охотно пояснил визирь. – Трехголовый змей Хаба-Хаба. Наказан всемилостивейшим повелителем за пьянство и разврат! Работать фонтаном ему осталось пятьсот тридцать два года, шесть месяцев и три дня.
– Если бы везде так наказывали, то я тоже давно где-нибудь стоял, воду из ушей выплескивая! – с чувством сказал Нерейд.
За фонтаном возвышались ворота. Каждой створкой можно было накрыть небольшое селение, а золото, навешанное на них, не унесли бы даже самые жадные викинги.
По сторонам от ворот застыли два стражника устрашающего размера. Виденные недавно дэвы показались бы рядом с ними жалкими недорослями. Уши у стражей были как лопухи, кожа отливала зеленью, а носы формой напоминали капустные кочаны. Но вряд ли нашелся бы желающий посмеяться над существами, у которых четыре руки и в каждой зажат тяжеленный молот, которому позавидовал бы Тор.
– Лошадей можете оставить здесь, – вежливо сказал визирь перед самыми воротами. – Как и слуг. О них позаботятся.
Бузислав нахмурился. Слезая с седла, грозно приказал: – Варга, Шкодняк, останетесь и проследите!
Выбранные русичи заворчали, но деваться им было некуда. Дождавшись, когда все спешатся, визирь махнул платком четырехруким стражам. Те взялись за огромные кольца, украшающие створки.
С чудовищно громким скрипом ворота распахнулись.
Их долго вели широким светлым коридором, в котором пахло почему-то уксусом, а за первой же дверью открылся тронный зал. Он не был особенно велик, но потолок находился на такой высоте, что можно было поставить несколько драккаров друг на друга, и мачта верхнего все равно не достала бы до него. Из-за этого помещение напоминало громадный колодец.
Стены, которые там и сям прорезали широкие окна, были отделаны песком, неведомым образом закрепленным на гладком камне. Он лежал вертикальными полосами, создавая мягкие цветовые переливы: белый – бе-жевый – желтый – оранжевый – алый, вновь белый…
Смотреть на это было приятно.
Пол оказался выложен черно-красным камнем, похожим на гематит. Ничего кричащего, никаких излишеств, все соразмерно и красиво, чтобы подчеркнуть величие трона, стоящего в самом центре помещения.
Это было не просто кресло, пусть даже и богато украшенное, как у цезарей Миклагарда, а целйе сооружение, символ власти. Взгляд терялся среди ступеней, перилец, декоративных башенок, нагромождений необработанных каменных глыб, меж которых с трудом можно было отыскать невысокого пухлощекого человека в белых одеждах.
Судя по всему, это и был Сулейман ибн-Дауд.
И в настоящий момент он оказался сильно занят.
Двое джиннов, красных, словно киноварь, и пышущих жаром, держали за руки третьего, голова которого униженно клонилась к полу, а согбенная спина белого, почти человеческого цвета выражала покорность.
– Ты, Омар ибн-Хаттаб! – гремел Сулейман, и голос его разносился по помещению, создавая впечатление, что говорит великан. – О наглейший среди нечестивых! Как посмел ты покуситься на чужое добро?
– Подождем, – шепнул людям приведший их визирь, – правосудие должно вершиться без помех.
– О ничтожнейший среди рожденных в пламени! – продолжал распинаться ибн-Дауд. – Ты повел себя как тварь из плоти и крови, и даже хуже! За это ты будешь наказан многовековым заточением! Принесите кувшин!