Анжела улыбнулась:
– Ты боишься. Ты панически боишься кого-нибудь привязать. Но не преувеличивай. Если бы все привязывались так быстро – ты бы уже ходил в тесном кругу любящих учеников, которые от тебя – ни на шаг…
Влад помолчал. Маленькое беспокойство – не беспокойство даже, тень – забралось под кожу и царапнуло изнутри.
– Анжела… Обыкновенный инстинкт самосохранения подсказывает мне, что… не стоит ничего предпринимать в тайне друг от друга.
– Боюсь, что ты меня неправильно поймешь, – со вздохом сказала Анжела.
Тень беспокойства рывком потемнела и обрела плотность:
– Послушай…
Анжела протянула руку. Коснулась его плеча:
– Влад… Позволь мне пофантазировать? О неограниченном кредите, о бесконечных деньгах? И что с ними можно было бы сделать?
– Анжела, – сказал он теперь уже с ужасом. Ощущение было такое, будто давно прирученный волкодав – огромный, непокорный, но в последнее время понимающий и смирный – снова оборачивается с зеленоватым огоньком в глазах, рычит, показывая зубы, и удержать его – еще секунда! – не будет никакой возможности.
– Не пугайся, – она верно истолковала его взгляд. – Ты такой пугливый… как девственница. Ты и есть в каком-то смысле девственница: твои принципы превыше всего, твой душевный покой священ… Ты даже собственным мужским счастьем пожертвовал ради «принципов». Иногда я думаю: кое-кому повезло, что тебя воспитали таким. Если бы узы оказались у человека, любящего и умеющего действовать…
Влад помолчал. Анжела смутилась под его взглядом.
– Чем-чем я пожертвовал?
– Ну, если бы ты не был… – Анжела замялась. – Думаю, ты был бы давно женат, растил бы детей… Любил бы жену… Которую выбрал бы сам – а не узы за тебя выбрали…
Влад смотрел ей в глаза. И Анжела смотрела в ответ; она уже справилась со смущением. Она улыбалась.
– Ты брала мой компьютер? – отрывисто спросил Влад.
Анжела мигнула:
– Что? При чем тут твой компьютер?
Влад почувствовал, как тяжелым огнем наливаются щеки:
– Ты. Смотрела. Мои. Письма?
Анжела нервно скомкала полы шелкового халата:
– Влад… Ну ты что. Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Погоди… Какие письма…
Но Влад уже знал, что она врет. Компьютер; простенький пароль, который легко можно подобрать или взломать. Влад не ставил своей целью защититься от Анжелиного любопытства; ему просто в голову не пришло, что можно без разрешения читать чужие письма. Он забыл, с кем имеет дело…
Минута прошла в яростном оцепенении. Он думал, что делать дальше; бить Анжелу? Оставить ее одну на неделю, наказать ее – и себя – болезненным напряжением уз?
А потом красная пелена понемногу спала. И Влад подумал: ну и что? Теперь она знает еще одну его тайну. Его последнюю тайну. Знает, по всей видимости, давно… Ну и что? Разве Анна каким-то образом пострадала?
– Я разочарован, – сказал он коротко.
Анжела вздохнула:
– Я тебя предупреждала, чтобы ты не думал обо мне слишком хорошо. Мне не понять… многого. Так и успокаивай себя – мне просто не дано. Разумеется. Не дано… Знаешь, есть старинная экзотическая мода выращивать женские ножки в деревянной колодке. Они тогда очень красивые получаются. Маленькие. Только мне никогда не понять их красоты… Ты сам себя вырастил в колодке. И не узы тому виной. Узы – ерунда… То, что у тебя внутри, станет покруче любых уз. Ты побоялся взять то, что принадлежало тебе по праву. Женщину, которую ты любишь до сих пор! Думаешь, если бы не было уз – ты решился бы? Нет. Тебе показалось бы, что у тебя мало денег. Или что ты слишком глуп. Или что ты недостаточно хорошо для нее. Или еще что-то. И писал бы ей неотправленные письма до старости. Вот как теперь.
– Конечно, лучше бы привязать ее, – кивнул Влад. – Совершенно логично. Исходя из твоего опыта…
– Я дура, – спокойно сказала Анжела. – Я, допустим, бессовестная тварь. Это к делу не относится. Но ты! Ты побоялся. Ты не стал брать на себя ответственность. Думаешь, она не была бы счастлива с тобой? Ерунда, прекрасно прожила бы жизнь. Она бы зависела от тебя? Но люди очень часто друг от друга зависят! Ребенок – от родителей, жена – от мужа… Ты бы привязал ее – и отвечал бы за нее. Но ты не захотел ответственности. Тебе проще было смыться и спрятаться.
Влад молчал.
– Мне не понять, – печально сказала Анжела. – Мне действительно не понять тебя. Ты лев с душой кролика. За всю жизнь ты в совершенстве выучился прятаться, и самое крепкое твое укрытие – твои книги. Гран-Грэм – это ты, каким ты себя видишь. В чем-то ущербный, обиженный судьбой, полукровка. Но очень решительный, прямо-таки несгибаемый, и энергичный, как мотоциклетный мотор… Прости, если я тебя обидела.
Владу вдруг стало легко. Совсем легко. Впервые за несколько месяцев депрессии.
– Ты не права, – сказал он мягко. – Я не жалею о том, что сделал.
* * *
…Тогда, в метро, на станции, пульсирующей толпами из то и дело прибывающих поездов, они сидели на покрытой лаком скамейке посреди перрона. Сидели друг против друга; Влад знал, что видит Богорада в последний раз. Влад говорил, а Богорад слушал; никогда в жизни, ни одному человеку Влад не стал бы говорить того, что сказал Богораду в метро, под грохот подземных колес. Под шарканье тысяч ног. Под гул ближайшего эскалатора.
Влад рассказал о Димке Шило, который умирал в реанимации, в то время как Влад писал сочинение в душной аудитории ненужного ему театрального института. Влад рассказал о маме, которую он, Влад, не смел оставить ни на день – но все равно потерял. И все равно винит себя.
Влад рассказал, наконец, об Анне; люди проходили мимо, присаживались на скамейку и поднимались с нее, а Богорад слушал.
Наконец Влад охрип.
Пришло – и ушло – немало поездов, прежде чем Богорад наконец заговорил.
Чем я могу помочь тебе, спросил он деловито. Понимаю, ты не спрашиваешь у меня, правильно ли ты поступил, сделав свой выбор. Ты его сделал, и хватит об этом. Теперь – чем я могу тебе помочь?
Наверное, ты мне уже помог, сказал Влад неуверенно. Ты ведь, кажется, не считаешь меня сумасшедшим?
Ерунда, сказал Богорад. Если бы тебе нужно было мое сочувствие – я предложил бы сочувствие. Но я прекрасно понимаю, что ни сочувствия, ни так называемого «понимания», ни прочего меда и масла тебе от меня сто лет не надо. Тебе не надо ни у кого спрашивать, прав ли ты. Ты сам знаешь, что прав. Поэтому скажи: чем я могу помочь тебе? Я ведь неплохо добываю информацию, ты заметил? И еще кое-какие услуги я могу предоставить, дай Бог, чтобы ты в них никогда не нуждался…
Спасибо, сказал Влад. Спасибо, Захар… Теперь мне гораздо легче.
Не за что, сказал Богорад. Пока не за что.