Составили план работы на ближайшие дни. Подписались по очереди на неприятного вида бумагах. («прослушал… предупрежден… уведомлен…»). Еще раз распределили давно распределенные функции. Лидка получила в свое распоряжение «лабораторию» – бывшую, вероятно, подсобку, комнатушку с цементным полом и дощатым столом, со страшным черным кабелем на полу (электростанцию привезли с собой, с виду она выглядела как отвратительный грузовик с огромными скатами, с тюремными решетками на фарах).
Лидка прекрасно понимала, что лабораторной работы на двоих не хватит. Николай Иванович был, наверное, единственным начальником, правильно понимавшим Лидкину мотивацию. Прочие искренне считали, что жена Зарудного-младшего взята в экспедицию затем, чтобы не скучал Ярослав Андреевич. И затем, чтобы позагорать на скалах. И затем, разумеется, чтобы помочь Вале по хозяйству…
Лидка мрачно улыбнулась. Славка не знал, к чему относится эта улыбка, но поморщился, как от кислого.
Вдвоем они разобрали контейнер. Поминутно справляясь с «сопроводиловкой», установили приборы, все проверили и подключили; сегодня вечером Петр Олегович запишет у себя в дневнике: «Первый день экспедиции. Готовность к работе. Несколько усложняет ситуацию начинающийся шторм – около трех баллов… Прогноз погоды – в общем благоприятный».
На заднем дворе бывшего магазина лежали под навесом велосипеды. Штук десять. С пробитыми покрышками, в пятнах облезшей эмали, в разной степени ржавые.
– Ого, – сказал Славка, крутанув колесо. – Можно, в принципе, починить парочку… удобно было бы.
– Нет, – сказал техник Сергей. – Я смотрел уже, ничего тут не выйдет, мусор, металлолом.
Лидка стояла рядом и все слышала.
Хозяева этих велосипедов ушли в Ворота и не вернулись. Возможно, они до сих пор живы – ТАМ, в месте, о котором у нее самой остались только отрывочные, жутковатые воспоминания. Там, где нет времени, и сердце бьется так, что от удара до удара успеваешь поверить, будто давно умер…
А их велосипеды пережили мрыгу. И вот уже несколько лет ржавеют на берегу, а деловитому Славке даже в голову не приходит, что без разрешения брать чужую вещь некрасиво…
Она тряхнула головой. Бред, конечно, жителям Рассморта велосипеды давно без надобности. А Славку она готова обвинить в каких угодно грехах – за его ночное сопение, за его тяжелые взгляды, за то, что он сын Андрея Игоревича.
После обеда над развалинами поселка прошелся армейский вертолет. Повисел, оглушая грохотом, развернулся и убрался в сторону райцентра. Лидке вспомнился тот парень, почти ее ровесник, который до последнего прикрывал рассмортцев от нашествия из моря. Приезжим показывали остатки его вертолета – хвост, торчащий из груды обломков. Тело, вернее то, что от него осталось, год назад извлекли с большими трудностями и похоронили у парня на родине, где-то на севере страны, где нет ни моря, ни дальфинов…
Лидка поежилась. В тех краях «прелести» глефьего нашествия с лихвой окупаются извержениями вулканов, причем если от дальфиньих личинок еще можно убежать, то от потока лавы уйти труднее.
Море к вечеру расштормилось окончательно. О том, чтобы выйти на катере, не могло быть и речи; Петр Олегович и гэошник Виталий стояли у причала (новенького, построенного около месяца назад) и по очереди спорили о чем-то с подводником Сашей.
– Ну что, Лида? – Белая футболка с желтой мышкой на груди делала гэошника Виталия моложе, чем он был на самом деле, а уж обаяние ему полагалось по штату. – Если погода не изменится, то нас ждет минимум неделька спокойных пляжных деньков…
– Виталий Алексеевич, – сказала Лидка, одним махом перепрыгивая через несколько дежурных реплик. – У меня разговор к вам… и к Петру Олеговичу, – добавила она, встретив недоуменный взгляд формального начальника экспедиции.
Море не желало успокаиваться еще четыре дня. Волны приходили и опрокидывались, заставляя вздрагивать тяжелые глыбы на берегу; волны отступали, утаскивали за собой груды разнокалиберной гальки, и звук, который при этом получался, был, скорее, визгом, нежели грохотом.
Среди гальки часто попадалось стекло. Осколки, истертые морем, гладкие мутные бусины.
Лидка часто ловила на себе взгляды. Внимательно, остро присматривался гэошник Виталий. Недоверчиво поглядывал Петр Олегович. С откровенной неприязнью зыркала Валя, и только Славка, законный Лидкин супруг, упрямо смотрел в сторону.
Ночи стояли безветренные и теплые, и Славка приспособился спать на берегу, под открытым небом. Такой романтизм ни от кого не укрылся и никого не обманул – теперь Валя смотрела на Славку с откровенным сочувствием, а Лидка едва сдерживалась, чтобы не обернуться, услышав шепот за спиной. Время шло, настоящей работы не было, экспедиция загорала.
Потом шторм улегся – за одну ночь, и, выйдя утром на берег, Лидка разинула рот – горизонта не было видно, море совершенно неощутимо переходило в небо, а потому весь мир казался круглым, мутноватым, как отшлифованная волнами стекляшка.
Из ангара вытащили катер. Лебедкой по специальным рельсам спустили на воду. То дальше, то ближе от берега торчали из воды остатки волнорезов. Верхний край Ворот не особенно от них отличался – Лидка сама, без подсказки, отличила его от прочих камней, но не смогла объяснить, по какому признаку.
«По мере возможности, Лида, – сказал ей тогда Виталий Алексеевич. – Только по мере возможности. Цель экспедиции – провести комплексные исследования, а не создать тебе условия для самореализации. Основная твоя функция – та, что записана в штатном расписании. Ты лаборант… Кроме того, извини, но на обучение тебя подводному плаванию нет времени. Ты когда-нибудь видела акваланг?»
«Я закончила курсы при институте физкультуры, – сказала она, не моргнув глазом. – Имею опыт погружения и второй спортивный разряд».
Приятно было поглядеть на их лица. В ТАКИХ экспедициях неожиданности случаются нечасто; откуда им было знать, что курсы Лидка прошла в течение недели, погружалась всего три раза и на глубину два метра, а разряд получила хоть и спортивный, но «юношеский», то есть фактически детский.
Тем не менее свою роль ее слова сыграли. На нее поглядывали теперь, как на шкатулку с секретом, ожидая и опасаясь новых сюрпризов.
В катер погрузились разведчики – Виталий, Петр Олегович, техник Сергей и щуплый Саша; Сашу Лидка побаивалась. Во-первых, как подводник он запросто мог уличить ее в некомпетентности, а во-вторых… Что-то было в нем, в Саше, нечто не вполне объяснимое, но ясно ощутимое Лидкиной шкурой. Она не удивилась бы, если бы по основной профессии он оказался патологоанатомом.
Катер приподнял белый нос, чуть опустил корму и двинулся, как бы нехотя, покачиваясь и волоча за собой широкую пенную ленту. Биноклей было два, но одним безраздельно завладела Валя, а просить у нее Лидка не хотела. Другой был у Славки; поколебавшись, Лидка тронула его за плечо:
– Дашь посмотреть?