– Ты издеваешься. Ну скажи, что ты издеваешься!
– Я схожу вниз, и дежурный администратор сделает тебе кофе. У него есть электрочайник. Или в баре… Тут есть бар; правда, маленький.
– Глушь. Дичь. Катастрофа.
– А чего ты ждала? Это же Кутха. И потом, ты бывала на Террафиме. Могла бы привыкнуть к гримасам цивилизации. Вернее, к ее отсутствию.
– На Террафиме мы жили в доме Гофферов. В ларгитасском квартале. Знаешь, какой у них дом? Обзавидуешься…
– Здесь будет то же самое. Когда-нибудь.
– Завтра?
– Позже. Непай – наш ровесник. Городу – двадцать один год. Его строили ларгитасцы по спецзаказу. С учетом местных реалий, цивилизационного шока, и всё такое. То, что тебе кажется дичью, для кутхов – венец прогресса. Фантастика. Стоит отъехать от Непая, и про кофе можно забыть навсегда.
– Теперь всё ясно.
– Что тебе ясно?
– Причины, по которым тебе зачтут «пребывание в горячей точке». Я бы даже сказала: «в раскаленной добела точке».
– Скорее, в «холодной точке».
– Хорошо. В замерзшей до посинения точке. И прекрати меня щекотать. Хотя нет, продолжай. Иначе тебе не зачтут «участие в боевых действиях».
– От кого я это слышу? От дочери военного советника при командующем ВКС Кутхи? От единственного ребенка капитан-командора ван Фрассена, который сейчас муштрует на орбите местных разгильдяев и лоботрясов? От наследницы доблестного офицера, променявшего кабинеты академии на «глушь», «дичь» и «катастрофу»?
– Ничего папа не менял. Ему приказали. Ты не хуже меня знаешь: группу преподавателей академии, имевших в прошлом боевой опыт, сорвали с места по приказу командования. И вот, извольте создавать с нуля военно-космические силы дикарей… Я – дура набитая. Зачем я рвалась сюда?
– Увидеть меня.
– Ничего подобного. В первую очередь я хотела увидеть папу.
– А приехала ко мне. Прямо с космодрома.
– Зря гордишься. Я приехала к тебе, потому что папа – на маневрах. В смысле, на орбите. Я просилась к нему на орбиту, но меня не пустили. Тут и подвернулся некий пижон Зоммерфельд.
– Студент-международник Зоммерфельд. Будущий полномочный посол Ларгитаса на Квинтилисе.
– Остынь. Или не остывай, так приятнее. Кто ты есть, мальчишка? Студентишка на практике. Архивный крысенок в консульстве. Получишь характеристику, отметку в личном деле – и снова за учебники. А мой папа – герой. К герою лететь приятнее.
– А если так?
– Всё равно приятнее.
– А так?
– М-м…
– Ну?
– Не мешай мне думать. И не останавливайся.
Набережную кто-то нарисовал углем и мелом. Снег во всех его видах – рыхлый, плотно утрамбованный, сухой и рассыпчатый, как горсть искр; схваченный в плен твердой коркой наста… Черный горб моста. Черные лотки с сувенирами. Белый лед на реке. Черные птицы на перилах. Белые кухлянки торговцев. Вышивка, бахрома, капюшон – Регина аж задохнулась от зависти. Шубка, купленная в «свободной зоне» космодрома, из шедевра туземной роскоши, какой казалась еще час назад, превратилась в жалкие обноски для туристов. Уловив настроение подруги, Ник клятвенно пообещал…
И опоздал.
Кухлянка – вчерашний день; Регина уже самозабвенно торговалась за капор, расшитый солнышками из бисера. Молоденькая кутха-продавщица, на унилингве знавшая пять слов (из них три «себе в убыток!»), объяснялась жестами, набивая цену.
– Чего она хочет?
– Тебя радует. Полезная, мол, вещь. Двойного назначения.
– В каком смысле?
– Праздничная, она же погребальная. Можно сэкономить на похоронах.
Разочаровавшись в капоре, Регина двинулась дальше.
У спуска с моста приютился маленький оркестрик. Карлица-варганистка, зажав в зубах инструмент, «вибрировала» в трансе. Глаза карлицы закатились, палец самозабвенно ласкал язычок варгана. Рядом с ней голый по пояс толстяк пилил смычком лук с тремя тетивами. Выла труба, свернутая из бересты. Свистела костяная флейта. Два старика-перкуссиониста творили чудеса: бубны, жужжалки, хлопушки, щелканье бичей, лишь чудом не задевающих лица прохожих…
В шапке перед карлицей ютились жалкие монетки.
Прямо от ног музыкантов вниз по склону стартовали мальчишки. Животом упав на доску, они неслись в вихре снежной пыли – дальше, еще дальше, на середину реки. Визг стоял жуткий. Странным образом он не мешал музыке, а вплетался в нее. Чудилось странное – замолчи мальчишки, и онемеет оркестр. Отыскав в кошельке купюру в десять экю, Регина бросила деньги в шапку. И сразу же забыла про карлицу с ее варганом, про мальчишек, чьей свободе только что завидовала…
Она увидела зверя.
Нет, не так: Зверя.
Зверь лежал на мостовой, опустив на лапы кудлатую башку. Дымчатый, в пятнах, с белым брюхом и грудью, он был устрашающе велик. Таким Регина представляла себе полярного медведя. Зверь и впрямь походил на медведя, но и кошачьего в нем было с лихвой. Очень длинный хвост, очень короткие лапы; жуткие клыки, ясно видимые, когда зверь зевал. Возле живого кошмара, приветливо улыбаясь, стоял кутх-голограф с древней камерой на штативе. Завидя интерес Регины, кутх замахал руками – прошу, на память, ролик в лучшем виде…
– Саркастодон, – сказал Ник. – Местный хищник.
– Опасен? – боязливо поинтересовалась Регина.
– «Цепной». Видишь, хозяин рядом. Хочешь дернуть за хвост?
– А можно?
– Нет проблем.
Подавая пример, Ник отважно взял зверя за хвост и дернул. Саркастодон не шелохнулся. Ник бросил кутху-хозяину монету и знаком подозвал Регину. Всё еще боясь, девушка с опаской погладила хищника по спине. Никакой реакции. Расхрабрившись, Регина почесала зверя за ухом. Ответом было полное безразличие. Казалось, гладят чучело.
– Дергай!
– Не хочу…
– Ну и зря.
Мех приятно тек под рукой.
– Садись! – предложил кутх-голограф. – Верхом садись, однако!
Ник подал ей руку. Забираясь на зверя, Регина чувствовала себя дурочкой, лезущей на статую или аттракцион. Но вот под кожей саркастодона заиграли могучие мускулы. Дождавшись, пока девушка устроится с комфортом, зверь начал вставать. В холке он удался не слишком – метр, как говорится, с хвостиком. Если бы не короткие лапы, оценила Регина, вымахал бы на все полтора. Зато в длину «с хвостиком» хищник вырос не меньше, чем на четыре метра. Ловко орудуя камерой, хозяин зверя цокал языком, пел клиентке дифирамбы – и сто раз повторял дурацкую шутку про «красавицу и чудовище».
Встав, зверь опять замер без движения. Потом вдруг оскалился и зарычал: низко, грозно. Наверное, в этот момент туристки захлебывались крепким коктейлем: ужас пополам с восторгом, взболтать, лед по вкусу. Лучшие кадры – в компании друзей и родственников будет чем похвастаться. Регина же поймала себя на равнодушии. Страх исчез, словно изгнанный рыком. Хищник скалился по команде, рычал по команде; сунь ему голову в пасть – он и тут по команде замрет, раздвинув челюсти, дожидаясь, пока хозяин закончит снимать ролик.