Вообще, как известно, дом, где живёт человек, – это зеркало его души, причём куда лучшее, чем глаза. Не знаешь, что за человек перед тобой, – посмотри, как он живёт.
Войдёшь и сразу поймёшь, что это за птица. Если семь слоников придерживают вязаную салфеточку, заботливо накинутую на экран телевизора, – это одно, а если под потолком висит чучело крокодила, а из-за котла с варевом щурится чёрный кот – то совсем другое. Так вот в Машиной комнате сосуществуют совершенно, на первый взгляд, несовместимые предметы: современный компьютер и голова деревянного чудища, большой тренажёр и кресло-качалка, переплётное устройство и три висящих на почётном месте боккена (учебных деревянных меча). По стенам аккуратно развешаны разнообразные инструменты, а на полу лежит продранный старый ковёр.
Ну кто же ещё тут может жить? Разумеется, Мария Семёнова. Второго такого человека на всём белом свете нет.
И ещё много, очень много самых разных книг: Энциклопедия народной медицины, а напротив все тома про Конана (добрую половину из них переводила как раз Маша), Словарь кельтской мифологии и «Преступный мир России». Книги, кстати, на четырёх языках, потому что, к вашему сведению, Мария Семёнова читает и говорит не только по-русски, но также по-английски, по-французски и по-немецки. Так что в Париже и в Лондоне она объясняется без всякого труда.
Кстати, о голове чудища. Это не просто так голова, а нос небольшого драккара «Слейпнир», который Маша построила, ещё учась в институте. Сам корабль (родители называют его «лодкой») я не видела, но если он был под стать своему носовому украшению, остаётся только с почтением снять шляпу. Нужно видеть изящной формы деревянные чешуины, глаза из перламутра со зрачками чёрного дерева и страшную пасть с острыми клыками.
Наверно, некоторые уже с сомнением пожимают плечами – не выдумка ли, не преувеличение ли всё это. Нет! Более того, это ещё только часть Машиных подвигов. А ещё она ходила на парусной яхте по Финскому заливу, в течение нескольких лет вставала в пять утра и бегала аж до Средней Рогатки, а теперь, на удивление всем, облачившись в белое кимоно, которое, кажется, может стоять на полу само по себе, занимается айкидо.
Я бы хотела сказать ещё об одном подвиге, возможно, не таком впечатляющем, но, по-моему, не менее важном. Когда я попала в больницу с почечной коликой, Маша ходила ко мне через день, таская в больших стеклянных банках настой горца птичьего – такой травы, которая помогает избавиться от камней в почках. И в том, что мне удалось так быстро выкарабкаться, безусловно, и большая Машина заслуга.
Но всё-таки главное – это то, что Мария Семёнова – прекрасный писатель. (Переводчик она, кстати, тоже прекрасный.) Маша пишет так, что ВЕРИШЬ в её героев и во всё, что с ними происходит. Все они, будь то пожилой вояка из «Ведуна» или Летучий Мыш из «Волкодава», герои исторических произведений или фэнтези, – они все ЖИВЫЕ.
И объясняется это просто: Маша действительно ЖИВЕТ в том мире, о котором пишет.
Она не только автор, но и очевидец, а значит, незримый герой своих произведений.
Между прочим, читатели это оценили. По сведениям Центральной детской библиотеки в Москве, Мария Семёнова – один из самых спрашиваемых авторов. Не остались в стороне и братья-писатели, присудившие ей в 1989 году за книгу «Лебеди улетают» премию: «За лучшую детскую книгу года».
Маша как-то сказала мне: «Эта ежедневная жизнь здешняя, все эти хождения по магазинам, для меня совсем не главное. Настоящая-то жизнь, она ТАМ», – и она показала на распечатку новых глав из тогда ещё мало кому известного «Волкодава».
А недавно Мария Семёнова раскрылась ещё с одной неожиданной стороны (сколько же у неё этих сторон?!). Она обратилась к современности. Стоит ли говорить, что и здесь её героем будет благородный поборник справедливости, защитник обиженных. При этом та же скрупулёзность, то же старательное прописывание любой детали.
В результате этой тяги к деталям на Машу однажды даже надели наручники. Дело было так: она вошла на станцию метро «Парк Победы» и, потрясая в воздухе удостоверением Союза писателей, обратилась к дежурному милиционеру. Просьба не могла его не удивить: Маша хотела, чтобы он «замкнул на её запястьях наручники», ей было необходимо на себе испытать, что чувствует в такой ситуации человек. Милиционер увёл Машу в «дежурку» и выполнил просьбу.
В результате родилась целая глава.
Что бы ни писала Мария Семёнова, куда бы ни улетела на своей волшебной машине, будет это девятый век или двадцатый, Русь, Скандинавия или вымышленная страна, где живут венны и иже с ними, – её будут читать. Особенно те, кто ценит подвиг, романтику и благородство.
Елена Перехвальская
Был у меня конь, но коня я потерял. И кой день уже шёл через леса пеш. Щит висел у меня за спиной, а кольчуга и шлем – у пояса, в кожаной сумке. Кого другого эта ноша утомила бы, я же шагал легко. Я к ней привык.
Я шёл древней гарью, давным-давно заросшей отборными кремлёвыми соснами. В таком бору не встретишь слабого дерева, но один великан возвышался даже над ними, словно могучий гридень в стайке мальчишек Я разглядел его с дальней прогалины и долго шёл к нему лесом. И тёмная вершина плыла впереди, медленно приближаясь ко мне. Но потом я вышел на открытое место и увидел сосну, как человека – во весь рост. Голову великана венчала косматая шапка, но нижние сучья были мертвы и торчали в стороны, словно голые кости…
Я прикрыл глаза, и испепеляющий гнев Бога Огня взвился передо мной из давно остывшей золы. Я услышал почти наяву, как ревело ненасытное пламя, поглощавшее лес. Я увидел, как медведи и лоси бок о бок бежали от гибели – и не успевали спастись. А деревья – деревья не могли даже бежать…
А потом улёгся мертвенный пепел, и долго-долго не пролегало по нему ни единого живого следа. И стоял над потухшим кострищем одинокий, искалеченный, но всё-таки выживший исполин. Стоял, вздымая к небу обугленные кулаки. И плакал трудными медленными слезами. Не о себе. О высокорослых братьях, с которыми ему не выпало единой судьбы.
Теперь вокруг него шумела новая поросль. И дый из правнуков похвалялся силой и статью. И сам был уже дедом.
Я подошёл… Подножие сосны окружала оградка, и чьи-то руки вбили в неохватный ствол клыкастые челюсти вепря. Цветные лоскутки трепетали на ветвях ближних кустов. Висело даже вышитое полотенце с изображением Мáкоши – Матери Наполненных Коробов… Такие ткут в великой нужде. Дереву поклонялись.
Склонился перед ним и я. Снял шапку, коснулся пальцами травы и постоял так. Потом развязал котомку: там у меня лежало ещё немного еды. Пусть достанется птицам, свившим гнёзда на священных ветвях.
Зеленей, могучее древо! Стой под солнцем в угрюмой и горделивой красе, и пусть твой род никогда не переведётся на этой земле. Пусть больше не коснутся тебя ни огонь, ни топор, ни болезнь!.. Каково было тебе стоять одному и проклинать смерть за то, что не добила, – это я ведал слишком хорошо.