— Это возможно? — тихо сказал Крокодил.
— Да.
— Я вернусь на Землю?
— Да.
— И навсегда исчезну с Раа?
Крокодил стиснул в кулаке деревянную плашку на цепочке:
— Но ведь я… Я прошел Пробу здесь. Я… здесь по праву?
Аира кивнул:
— Я бы хотел, чтобы ты остался с нами.
Крокодил посмотрел на воду. Склонялось солнце, дальний берег казался отлитым из сиреневого воска, и крылья насекомых приобрели карминный оттенок.
— Я бы тоже хотел, чтобы ты остался, Андрей, — вдруг сказал Тимор-Алк. — Мы полетим к звездам… И очень скоро. Будет много работы, очень много. Оставайся.
— Спасибо, — пробормотал Крокодил.
В полном молчании они причалили, выбрались из лодки, поднялись на поросший травой берег. Впереди виднелась опушка леса; прокатывали, не останавливаясь, кабинки монорельса, в темнеющем небе все ярче становились огни орбитальных станций.
— А это огни, что сияют над нашими головами, — вслух сказал Крокодил.
Они стояли и молча смотрели вверх.
Скрип-скрип.
Впереди мерцал огонек. Сумерки сгущались, и поднимался ветер; Крокодил покачнулся, навалился на снег лыжными палками, чуть не упал.
— Папа?
Андрюшка стоял рядом, в светлой шерстяной шапочке с меховыми ушами, в лыжном костюме с надписью «Пума» на груди. Крокодил поразился, как сильно мальчишка похож на его, Крокодила, детские фотографии.
— Папа, идем, а то холодно?
Крокодил лихорадочно разглядывал его: широкие пушистые брови с белыми полосками инея. Большие глаза без тени страха. Губы, немного растрескавшиеся от мороза, алые, пухлые.
— Андрюшка… это ты?
Мальчик засмеялся:
— Па, ну ты даешь! Пошли скорее, а то задубеем!
Крокодил посмотрел вперед, на огонек. На свет за деревьями, который — он знал — навсегда недостижим.
Сейчас я проснусь, и все исчезнет. Сейчас я проснусь…
— Пошли, — согласился он сухими губами.
Заскрипел под лыжами снег.
Налетел ветер и разогнал тучи над головами, и проглянули звезды — тысячи, миллионы светящихся глаз.
И огонек, мерцающий впереди, вдруг дрогнул — и приблизился.