Были сумерки. Парень облокотился о парапет и тяжело задышал, хватая свежий воздух.
– Как тебя зовут?
– Глен… Гленир.
– Почему в рабстве?
– За долги, – голос у парня сорвался.
– Сам откуда?
– Из Фер.
– Семья осталась?
– Сестра и мать.
– Ремесло знаешь?
– Учился на лекаря, – сказал парень тихо. – Раньше.
– Долго?
– Не очень. Одну зиму.
– Кто тебе эта девка? За которую ты плотника убил?
– Никто, – по лицу парня пробежала судорога не то боли, не то ненависти.
– Хочешь сослужить мне службу?
– Я хочу жить.
– Мы хотим одного и того же. Идем, у меня есть к тебе разговор.
Комната, где Развияр впервые встретился с властелином и где убил его, была чисто прибрана. Бассейн до половины наполнился водой. Развияр сел в старое кресло, слишком просторное и мягкое для него.
– Хочешь вина, Глен?
– Нет. Воды, пожалуйста.
– Пей, – Развияр указал на бассейн.
Парень напился из горстей. Глядя, как он пьет, Развияр и сам ощутил жажду.
– Ты слышал, о чем они говорили, эти люди в большой яме?
– Они… сперва выясняли, кто служил Нови, кто Хвату и кто кого предал. Дрались. Кого-то убили. Но я слышал только самые громкие крики, я ведь сидел за стеной…
– Хочешь посидеть с ними?
– Нет. Пожалуйста!
– Послушай, что я тебе скажу, и реши, согласен ли ты. Если не согласен – ничего не будет, останешься работать при замке. А если согласен… и если сможешь мне помочь – тогда я дам тебе оружие, Гленир. Тогда я вызволю из Фер твоих мать и сестру, и они до конца дней своих будут в безопасности и довольстве.
Парень мигнул.
– Господин, вы так говорите… вы маг?
– Нет. Но я знаю, что делаю, не беспокойся.
* * *
Тари-Колесо, со своим отрядом патрулирующий перевал, был предупрежден заранее:
– Пропусти их. Так, чтобы было правдоподобно – они прорвались. Так, чтобы из твоих людей никто не погиб. И чтобы никто, ни одна душа, не догадался.
– Но как я смогу…
– Как хочешь.
Ночью из замка бежали пятеро головорезов и Глен, бывший раб. Трое из беглецов были в сговоре с Развияром, но никто не знал о других – каждый считал себя единственным шпионом. Развияр потратил длинный день на эту неприятную, грязную работу: извлечь из ямы при помощи стражников. Допросить. Понять. Принять решение: вербовка или «сладкое молоко».
Головорезы, которым Развияр не мог доверять, забыли обо всей своей прежней жизни и теперь таскали бревна вместе с рабами. Нельзя сказать, чтобы они выделялись из толпы: половина живого товара, проданного на рынке в Фер, была лишена памяти с помощью сладкого напитка рабовладельцев.
С перевала пришел Самар, молодой стражник, служивший под началом Тари-Колеса. Лицо у него было серое:
– Повелитель… Мы их упустили.
– Ты ранен?
У вестника было сильно порезано ухо. Развияр сидел с ним, отпаивая вином, расспрашивая, как было дело на перевале. Беглецы были вооружены только короткими ножами, но застали патрульных врасплох.
– Было очень темно… Сгустились тучи… Мы все очень устали… Тари разрешил отдохнуть, иначе мы не достояли бы до утра… Мы стреляли, но было темно… Хотели преследовать по дороге на Кипучку, но в такой темноте…
– Тари запретил, – вырвалось у Развияра.
Самар посмотрел страдальчески: Тари-Колесо был его другом и начальником.
– Повелитель, мы все виноваты…
– Когда вы будете виноваты, я скажу, – отозвался Развияр почти весело. – Спи.
Днем, когда отряд Тари сменился с перевала, Развияр громко и при всех выразил ему свое неудовольствие. Позже, наедине, обнял.
– Зачем тебе это надо? – шепотом спросил Колесо.
– Молчи. Я потом расскажу.
* * *
Он вернулся в зал стражи, упал на шкуру и проспал мертвым сном несколько часов. Во сне ему становилось все холоднее. Он скорчился, прижимая колени к животу. Вокруг была ледяная вода и огни города Мирте, далекие, равнодушные. Он снова был мальчишкой, которого выбросили за борт нарядного корабля. Руки и ноги сводило судорогой, Развияр бился, пытаясь согреться, пытаясь выжить.
Он проснулся от того, что стало тепло. Открыл глаза; рядом сидел Лукс, привалившись мягким шерстистым боком, и согревал.
– Холодно? Хочешь, разведем камин?
– Я велел топить только печь с огневухами, – Развияр сглотнул.
– У нас целый караван с древесиной.
– Нельзя жечь. Потом не хватит… одного уголька для горна, одного бревнышка для балки, и все завалится.
– Тебе снилось что-то страшное?
– Ерунда, – Развияр потянулся. – Что ты там прячешь, под плащом?
– Я принес тебе подарок.
Лукс развернул сверток и выложил на шкуру печорки два клинка – светлых, нешироких, плавно изогнутых. Их линии напомнили Развияру прихотливое написание заглавной буквы «Эшт». Вдоль клинков тянулась мелкая вязь, а в рукоятки были встроены драгоценные камни – это не была пошлая роскошь. Неведомые оружейники стремились достичь совершенства: по-настоящему смертоносное оружие должно быть красивым.
– Для парного боя, – Лукс щурился от удовольствия. Его лицо было перепачкано сажей, кожаная безрукавка раскрылась на груди, от зверуина пахло дымом и потом. – Лучшее, что мы нашли в здешней оружейной, и перековывать не пришлось, только заточили. Ты возьми их!
Развияр взялся за рукоятки. Шагнул по залу, взмахнул, примериваясь. Клинки казались продолжением рук.
– Спасибо… Я спал?
– Тебе надо было отдохнуть… Не беспокойся, новостей нет.
– Будут, – Развияр завертел клинки двумя руками, слушая, как они режут на лоскуты слежавшийся душный воздух. – Новости будут… На нас насядут и зверуины, и Император, и Хват, и они не станут ждать, когда мы восстановим замок, когда наберем людей в оборону… У нас полтора десятка бойцов, прочие – рабы да ремесленники, бабы, старики…
– У нас есть маг.
– У них тоже есть маг, Лукс.
– У нас есть ты!
Развияр опустил руки. Клинки коснулись пола, еще слышно звякнули о каменные плиты.
– Ты всегда побеждаешь, Развияр, – Лукс не то утверждал, не то спрашивал. – Ты добиваешься всего, чего бы ни захотел! Выйдет и на этот раз, ведь правда?
* * *